150 лет со дня рождения австрийского поэта, драматурга и театрального деятеля Гуго фон Гофмансталя

1-го февраля исполняется 150 лет со дня рождения Гуго фон Гофмансталя (1874-1929), австрийского поэта, драматурга и театрального деятеля. К этой дате публикуем статью об австрийском театральном деятеле. 

Имя Гофмансталя известно многим по знаменитым Зальцбургским фестивалям, где любителей театра и музыки ежегодно собирают драмы Софокла, Клейста, Стриндберга, Гофмансталя, оперы Моцарта, Вагнера, А. Берга, Р. Штрауса. Гофмансталю принадлежит и сама идея зальцбургских фестивалей, где европейский театр мог бы продемонстрировать спектакли, синтезирующие музыку и действие. В первый Художественный комитет фестивалей вошли художники, с которыми Гофмансталь был творчески связан: Р. Штраус, Ф. Шальк, великий режиссер Рейнхардт, поставивший многие пьесы венского символиста и неоромантика. Открылся фестиваль летом 1920 года пьесой Гофмансталя «Каждый человек таков» по мотивам английского моралите XV века. И с тех пор история о богаче, от которого перед лицом смерти и черта отступились даже близкие люди, ставится в Зальцбурге ежегодно.

Гуго Лоренц Аугуст Гофман фон Гофмансталь родился в Вене. Юноша рано ощутил в себе поэтическое дарование. А в шестнадцать лет, посещая Венскую Академическую гимназию, он уже публикует свои произведения под псевдонимом Лорис и становится завсегдатаем Гринштайдль-кафе, где собирается цвет общества, люди искусства, называющие себя декадентами и утверждающие, что именно отсюда пошло по Европе словечко fin de siècle (конец века).

Восемнадцатилетний поэт знаком с Ибсеном, близок со Шницлером, дружен с кумиром поэтических кругов Стефаном Георге и постоянно сотрудничает в его оригинальных «Художественных листках», издании, не имеющем тиража, но распространяемом среди истинных ценителей прекрасного, какими должны бы, по мнению Георге, стать и все люди в будущем.

С годами Гофмансталь освобождается от некоторого снобизма столь прекраснодушной программы, и в его творчестве становится ощутимым социальное начало. Но культ красоты и культуры — его символ веры до конца дней.

После гастролей итальянской актрисы Э. Дузе (1892) и знакомства с пьесой Метерлинка «Слепые», которой открылась венская «Свободная сцена», Гофмансталь окончательно связывает свое творчество с драматургией и театром. В актере он видит творческого соратника поэта — в отличие от законченного эстета Георге, который считает актера своим антиподом.

Что же такое так называемый театр «трагического символа» у Гофмансталя? Здесь нет действия в привычном смысле слова. Это театр поэтической метафоры, передающий утонченные переживания, воспоминания и размышления героев.

Такова «Смерть Тициана» — одна из лучших пьес Гофмансталя. Это, собственно, поэма, но с пантомимой и ритуалом. Это монологи юношей, учеников великого живописца. Тициан воспитал в них преданность искусству и страх перед вечным хаосом жизни. Теперь юноши должны выбрать между искусством и жизнью. И вот Тициан умирает. Джанино, самый преданный из учеников, охвачен отчаянием, но натурщица Лавиния — символ вечной женственности — пробуждает его к жизни. Она говорит, что последний шаг не труден. Ее слова относятся и к смерти Тициана, и к выбору, который делает Джанино.

«Смерть Тициана», «Женщина в окне», «Безумец и смерть», большие драмы, где диалог и действие более традиционны, — «Свадьба Зобеиды», «Авантюрист и певица», «Король и ведьма», «Спасенная Венеция» и другие были впервые поставлены лучшими немецкими режиссерами О. Брамом и М. Рейнхардтом. Однако поэт писал, что на представлении «Авантюриста и певицы» в 1899 году в Берлине аплодировали всего три зрителя—Гауптман, Демель и Георге, и то каждый при этом имел в виду свое. «Людям здесь мои пьесы вовсе не нравятся. . .» Это преувеличение, но действительно, настоящей известности и, пожалуй, настоящего умения сочетать статику и действие поэт достигает, обращаясь к Софоклу, к мифу и к музыке. Ему необходимы традиция и смежные искусства. «Электра» (1903), «Эдип и сфинкс» (1906), «Царь Эдип» (1910), поставленные Рейнхардтом, имели грандиозный успех.

В этих спектаклях складывались те сценические принципы, отталкиваясь от которых, начал строить свой театр реформатор современной сцены Б. Брехт. И Гофмансталь понимает эту связь как прямую, когда приветствует постановку в Вене «Ваала» — первой пьесы Брехта. Собственные пьесы Гофмансталя — «Каждый человек таков», «Большой Зальцбургский театр мира» — напоминают нам о том, что и брехтовские «учебные пьесы для театра» имеют более близкую параллель, чем одна лишь сцена древнего Китая
В последней своей пьесе «Башня» (1915) Гофмансталь испытал явное воздействие со стороны экспрессионизма. Атмосфера войны, революции, закат монархии, господство черни, власть денег — все это выходит уже за рамки сюжета, родственного кальдероновскому «Жизнь есть сон».

И вот парадокс. Гофмансталь умер в 1929 году — и имя его забывается, как бы растворяется в том, что он сделал. Повторяются фестивали в Зальцбурге. Театроведы анализируют античные обработки Рейнхардта, игру великого Моисеи в роли Эдипа. В России, где Гофмансталь был популярен наряду с Метерлинком и Стриндбергом, музыковеды знают оперу Р. Штрауса «Электра», а литературоведы — прекрасный перевод либретто, сделанный М. Кузминым. Гофмансталя же как будто и нет, его поглотила традиция

Однако уже в 1950-е годы в странах немецкого языка возвращается интерес к творчеству самого Гофмансталя. Это был художник из тех, кто, опираясь на традицию, — говоря его собственными словами — раздвигает пределы «духовного пространства нации»

И. Бурихин

Театральный календарь на 1974 год. М., 1973. 

Данный материал является некоммерческим и создан в информационных, научно-популярных и учебных целях

ПОДЕЛИТЕСЬ ЗАПИСЬЮ

---