115 лет советской поэтессе Ольге Берггольц

16 мая 1910 года в Петербурге, в семье врача родилась Ольга Федоровна Берггольц (1910-1975)

 

Строками из ее стихов, высеченными на гранитной стеле Пискаревского кладбища, говорит народная память о погибших. «Никто не забыт, и ничего не забыто!» — эти слова теперь и о ней, музе блокадного Ленинграда, чьи книги «Ленинградская поэма» (1942) и «Ленинградский дневник» были в цене хлебного пайка.

В автобиографической повести «Дневные звезды» О. Берггольц писала о Невской заставе — Стране Детства с заглавной буквы, вспоминая таинственную и прекрасную пору первого приобщения к миру, к поэзии. Перед глазами возникали книги — неотъемлемая часть детства, родного дома, зачитанные, открывшие душе девочки, будущего поэта, стихи Пушкина и Лермонтова. О. Берггольц рассказывает, как, едва научившись писать, «в старой хрестоматии с обложкой цвета Жуковского мыла» увидела стихотворение «Вот север, тучи нагоняя…». Стихотворение подействовало неотразимо: захотелось, чтобы все это было сказано ею самой, и она переписала «стишок из хрестоматии» большими печатными буквами, без просветов между словами, а хрестоматию засунула поглубже под кушетку и побежала к бабушке прочесть то, что «сама сочинила» («никакого сомнения в том, что это сочинила я сама, у меня больше не было»). «И все-таки первой моей сознательной любовью в поэзии,— продолжает О. Берггольц,— был Лермонтов. Толстенькая книжка в сером потрепанном переплете, с портретом грустного большеглазого гусара, нарисованным «ниточками» (это была гравюра), лежала у меня под подушкой ночью, я не выпускала ее из рук днем, если не надо было штопать чулки или что-нибудь помогать по дому…»

В квартире О. Ф. Берггольц и на улице Рубинштейна, 22 и на Черной речке, 20 — множество книг, стены комнат сплошь уставлены стеллажами. Она не коллекционировала книги, не подбирала «серии», не гонялась за редкостями. Главное богатство ее библиотеки — книги друзей, учителей, литературных соратников. Надо было видеть, как нежно, осторожно, трепетно, словно к руке человека, прикасалась О. Ф. Берггольц к томикам С. Маршака, К. Чуковского, Б. Корнилова, Е. Шварца, М. Зощенко, М. Светлова, А. Довженко, А. Твардовского, В. Луговского, Л. Мартынова… Отдельно она хранила тонкие детские книжки тридцатых годов — «Ирочкины книжки», которые любила дочка.

Книги были поддержкой и опорой О. Ф. Берггольц в нелегкие времена болезней и одиночества. В последние годы она перечитала Льва Толстого и Достоевского, подряд, том за томом. Любила перечитывать Герцена и Салтыкова-Щедрина. С нею постоянно были Пушкин, Лермонтов, Блок.

Пачки своих, недавно вышедших книг (в обиходе они различались и по цвету обложек: серый — двухтомник, голубая — «Лирика»!) О. Ф. Берггольц обычно держала на полу, за трюмо. Они таяли быстро — раздаривала, рассылала по почте. Обдумывая дарственную надпись, Ольга Федоровна ворчливоиронически замечала: «Автор был туповат на автографы!» Надпись делала без всякой витиеватости, высказывая истинное отношение к человеку. Иногда ставила двойную дату, обозначая начало знакомства с человеком, которому дарила новую книгу.

Каждой своей книгой О. Ф. Берггольц дорожила, каждую любила по-своему. Конечно, любила и первую книжку стихов — «Стихотворения», вышедшую в 1934 г. в «Издательстве писателей в Ленинграде», которую в перерыве между заседаниями Первого съезда писателей решилась подарить Горькому. И он вскоре отозвался на книжку письмом, ставшим, по выражению О. Ф. Берггольц, «путеводной звездой всей… творческой биографии». Любила она очерковую книгу «Глубинка» (1932) — результат журналистской работы в Казахстане, в газете «Советская степь», после окончания Ленинградского университета. Ей были по-особому дороги сборники военных лет, скромно оформленные, напечатанные на желтоватой, шершавой, в заусеницах, бумаге. Очень радовалась О. Ф. Берггольц отдельному изданию трагедии «Верность» (Л.: Сов. писатель, 1954).

Следует, однако, выделить книги, которые значили в ее судьбе особенно много: столько было вложено в них души, опыта, страсти, жизни. Все они — на моей памяти, все создавались в последнее двадцатилетие творческого пути О. Ф. Берггольц.

Это — «Дневные звезды» (первое отдельное издание — Л., 1959) — книга совершенно нового для О. Берггольц жанра лирической прозы, «открытый дневник», повествование о жизни поэта, неразрывно связанной с жизнью страны.

Это — «Узел» (М.; Л., 1965) — сборник, в который О. Берггольц включила впервые многие дорогие для нее стихи, в полной мере выявляющие граждански страстный, трагический характер ее дарования.

Это — «Верность» (Л., 1970) — книга, в состав которой вошли и одноименная трагедия, и многие известные стихотворения и поэмы О. Берггольц; она отбирала стихи с особенной тщательностью, ведь книга приурочивалась к двум юбилейным датам—60-летию автора и 25-летию Победы. Ольге Федоровне очень нравилось оформление «Верности», суперобложка с тонким, одухотворенным профилем автора работы Н. Альтмана.

И наконец, трехтомное собрание сочинений (Л., 1972—1973), подводящее итоги работы в литературе.

Характерно: и «Узел», и «Верность», и трехтомник Ольга Берггольц открывает одним и тем же стихотворением, заглавным, словно бы выполняющим роль эпиграфа ко всей судьбе. «Не утаю от Тебя печали…» — декларация единства поэта и Родины, поэта и времени:

Ты возникаешь естественней вздоха, крови моей клокотанье и тишь, и я Тобой становлюсь, Эпоха, и Ты через сердце мое говоришь.

Во всем, что делала О. Ф. Берггольц, был полный расход души, та золотая ее трата, без которой нет большой поэзии.

«Здесь оставлено сердце мое»,— писала О. Ф. Берггольц в одном из последних стихотворений, мысленно выходя на старый рубеж, на «места боев».

«Здесь оставлено сердце мое» — так могла бы она сказать о каждой строчке написанного.

Наталья Банк

 

Памятные книжные даты. М., 1984.

Данный материал является некоммерческим и создан в информационных, научно-популярных и учебных целях. Указанный материал носит справочно-информационный характер.

ПОДЕЛИТЕСЬ ЗАПИСЬЮ

---