60 лет постановке «Добрый человек из Сезуана» Юрия Любимова в театре на Таганке

23 апреля исполняется 60 лет со дня постановки (1964) пьесы Бертольта Брехта «Добрый человек из Сезуана» в Московском театре драмы и комедии на Таганке

Спектакль «Добрый человек из Сезуана», сыгравший значительную роль в освоении Брехта советским сценическим искусством, родился в стенах студии Театрального училища им. Б. В. Щукина при Вахтанговском театре (режиссер— Ю. Любимов, художник — Б. Бланк). Гражданский и художественный резонанс учебной работы был настолько велик, что, по настоянию общественности, выпускники-вахтанговцы со своим спектаклем вошли в состав Московского театра драмы и комедии. Т ак было положено начало новому московскому театральному коллективу — Театру на Таганке под руководством Ю. П. Любимова.

В спектакле «Добрый человек из Сезуана», которым фактически открылся театр, были заняты актеры 3. Славина, Н. Губенко, А. Эйбоженко, И. Петров, И. Ульянова, Б. Хмельницкий, А. Васильев, В. Смехов и др. Эта постановка жила на сцене театра много лет.

Добрый человек из Сезуана, апрель 1964 года

Из статьи Юрия Любимова «Первый шаг сделан»

С чего же это началось?

В Театральном училище имени Б. В. Щукина наступил новый учебный год. Вчерашние третьекурсники стали выпускниками. Им надо было готовить дипломный спектакль. А тем, кто перешел на третий, предстояло заняться отрывками, решать частные учебные задачи.

Но правильно ли, что при восхождении необходимые шаги можно делать лишь порознь, преследуя при этом только небольшие, частные цели? Правильно ли, что свой первый спектакль будущие актеры готовят накануне выпуска, чтобы сразу же распрощаться со своей школой, друг с другом и разойтись в разные стороны? Нам захотелось нарушить традицию— сплотить весь третий курс вокруг большой общей работы: поставить спектакль, показать его зрителям, чтобы было время и возможность оттачивать сделанное и именно таким образом постигать законы мастерства.

Оставалось выбрать пьесу.

В учебном репертуаре тоже успели сложиться свои традиции. Если припомнить дипломные работы выпусков всех наших высших учебных театральных заведений за последние два десятка лет, то, вероятно, названия показанных спектаклей можно пересчитать по пальцам.

Между тем институт, училище должны помочь будущим актерам и режиссерам усвоить на практике представление о том, что театры могут отличаться друг от друга не только названиями, но и творческой индивидуальностью.

Училище имени Б. В. Щукина… Ведь оно существует при театре, который создавал Евгений Багратионович Вахтангов. Одним из его главнейших принципов была активная общественная роль театра и актера.

Это интересно: Иван Тургенев и его великий вклад в драматургию

Выбирая спектакль для третьекурсников Училища имени Щукина, мы хотели отыскать такой сценический материал, в котором решение чисто учебных задач могло бы сочетаться с усвоением именно этих вахтанговских традиций, притом приближенных к конкретным задачам нынешнего времени, сегодняшнему театру и сегодняшнему зрителю.

Тут-то мы и остановились на пьесе Б. Брехта «Добрый человек из Сезуана».

При всей своей кажущейся несхожести театр Брехта и театр Вахтангова очень близки друг другу. Недаром, провозглашая принципы создаваемого им «эпического театра», Брехт точно так же, как и Вахтангов, прежде всего подчеркивал, что театр этот «требует наличия могущественного движения в области общественной жизни». Брехт писал также о непременной тенденциозности такого театра и его поучительности. Вот эту-то линию открытой и страстной революционной публицистики мы и стремились выявить в курсовой работе над спектаклем «Добрый человек из Сезуана»…

Во время работы мы мечтали о создании синтетического театра, который, не пренебрегая никакими средствами — от плаката до эпоса, от открытой публицистики до острого гротеска,— стремился бы к созданию спектаклей о самых насущных вопросах современной общественной жизни…

«Советская Россия», 1964, 16 января.

Зинаида Славина — Шен Те. «Добрый человек из Сезуана»

…В кругах любителей театра говорят: «Любимов отказался от драматургии, и настоящих актеров у него нет, это чисто режиссерский театр»…

Что касается драматургии, то уже многими замечено, что у театра, в области которого ищет Любимов, своя драматургия, со своими очень непростыми законами. Что же до актеров, то вряд ли правильным будет, во-первых, не замечать тех явных и друг на друга не похожих актерских индивидуальностей, которые проглядывают то и дело в любимовских спектаклях.

Ни с кем другим не спутаешь нервную, неистовую одержимость 3. Славиной (вот поистине редкостный трагический темперамент!), полное значительности спокойствие И. Кузнецовой, особое «плебейское», «уличное» обаяние В. Высоцкого, умную, всегда организованную мыслью, несколько «чтецкую» манеру Б. Хмельницкого. Не буду перечислять всех, их немало. Тем более что интересны в данном случае не только различия дарований, но и их сходство, то общее, что их объединяет и, нечего скрывать, многим приходится не по вкусу.

Это интересно: Хроника советской театральной жизни 100 лет назад (апрель 1924 года)

«Какие-то необаятельные эти любимовские ребята! Точно так могут играть сотни других ребят с улицы!» — приблизительно такими словами выражается неприятие.
Это верно, необаятельные — если под словом «обаяние» понимать то актерское очарование, ту «манкость», которая легко обволакивает зрительный зал, не говоря уже об «обаянии» белозубых улыбок, статных фигур и бархатных баритонов.. Но как было бы ужасно, например, обнаружить примеры такого рода актерского обаяния в спектакле «Павшие и живые»! Слава богу, тут все иное — угловатое, нескладное, колючее, но притом осмысленное, нервное, подвижное. Разумеется, как на чей вкус, а на мой, так именно в этом и заключается самое драгоценное сегодняшнее обаяние. Оно, возможно, соприкасается больше с жизнью, чем с искусством, и только-только начинает переплавляться в какие-то высокие художественные достоинства. Но разве не дороже этот происходящий на наших глазах процесс, это живое движение, чем знакомые прелести «театрального» театра?

Что же касается «уличности» любимовских актеров, стоит напомнить: когда-то про Художественный театр говорили примерно то же: «Это не актеры, какие-то студенты, курсистки! Где актерские лица, где театральная выразительность?» и т. д. и т. п.

И вот прошло несколько десятилетий, и уже совсем другому театру говорят (кстати, и про «Современник» говорили то же): «Это не актеры, это студенты. . .» А актеры того, основанного Станиславским, театра кажутся уже вполне «театральными», и никому не приходит в голову возмущаться «уличностью» их облика. Идет время, меняются вкусы, меняются человеческие типажи, иные появляются ценности.

Еще в «Добром человеке из Сезуана» привлекал умный блеск глаз исполнителей. Казалось, они знали что-то такое, эти девочки и мальчики, чего не знали мы, в зале. На самом деле они, возможно, не знали ничего особенного, кроме того, зачем они ставят Брехта. Но уж это-то они знали прекрасно. Они были просто одержимы этим знанием, этим желанием сказать со сцены что-то свое и убедить нас в этом во что бы то ни стало. Сознательная полемичность, сознательное ощущение актуальности пьесы, сознательное ощущение каждым актером всего спектакля в целом — не эти ли качества когда-то воспитывал в своих двадцатилетних учениках Вахтангов?..

Это интересно: 125 лет со дня рождения советского актера Сергея Мартинсона

В ютюбе есть запись спектакля Таганки. Вы ее можете там найти, но просмотр на территории России ограничен правообладателями (как, почему — не спрашивайте). Если хотите посмотреть спектакль — найдете способ обойти эти немыслимые и чудовищные ограничения. Ну а на этой странице размещаем фрагменты спектакля 1975-го года 0 гастроли театра в Софии.