125 лет со дня рождения советского актера Сергея Мартинсона

6-го февраля исполняется 125 лет со дня рождения советского актера Сергея Александровича Мартинсона (1899-1984). К этой дате публикуем статью о творчестве замечательного актера. 

Современные зрители знают Сергея Александровича Мартинсона, главным образом, по кино. Но в конце 1920-х — первой половине 1930-х годов он был популярным театральным актером, признанным мастером эксцентрической школы.

Проработав некоторое время в небольших эстрадных коллективах и окончив в 1923 году Ленинградский институт сценических искусств, Мартинсон пришел к В. Э. Мейерхольду, в театр его имени. Под руководством великого режиссера он создал лучшие свои роли — Валериана («Мандат» Н. Эрдмана, 1925), Хлестакова («Ревизор» Н. Гоголя, 1926), Татарова («Список благодеяний» Ю. Олеши, 1931), американца («Последний решительный» Вс. Вишневского). Одновременно актер выступал на сцене Московского театра Революции (1925— 1940).

В 1970-е годы народный артист РСФСР С. А. Мартинсон участвует в спектаклях Театра-студии киноактера «Мосфильм».

 

…Художник Вильямс сделал красками большой портрет Мартинсона. Артист изображен на портрете в виде элегантного господина во фраке, цилиндре, сидящим в большущем черном кожаном кресле. Ярко-зеленый ковер составляет фон картины. Господин в руках непринужденно держит книгу. Если Вильямс хотел передать не сценический образ Мартинсона, а самого артиста, его настоящий человеческий облик, внутреннюю сущность его, то такой портрет очень неверен. Мартинсон много проще и артистичнее этого западного франта. Его скорее можно было бы изобразить в рабочем платье артиста в характерные для Мартинсона часы тренажа, его труда над своим актерским материалом. Правда, он владеет «секретом» европейской элегантности и умеет с блеском надеть фрак, стоит только вспомнить его французскую песенку в новой постановке «Д. Е.» Особенно интересно, что з этот салонный образ Мартинсон трансформируется с молниеносной быстротой из какого-то уродливого, скрюченного подагрой старого квакера в допотопной крылатке.

В пьесе Вишневского «Последний решительный» Мартинсон появляется на 14 секунд. Это пародия на американского матроса. Выразительнее сделать шарж нельзя. Здесь, как в капле воды отражается все небо, так в мимолетном танце, появлении и уходе исчерпывается весь образ танцовщика, в обычном балете изображающего американцев.
На Мартинсоне черный с иголочки костюм. Ворота кривых тощих ног в клешах, глупое лицо, надвинутый на брови берет, трубка. В дополнение к танцу — плевок в сторону, жест большим пальцем и оттянутое вниз веко— словом, все казенные атрибуты типажа, механически сваленные в одно место. Зрительный зал на секунду замирает от внимания, как бы испытывая легкое художественное потрясение от неожиданности, смелости и яркости этого театрального момента.

Всякий, даже самый дурашливый рисунок роли Мартинсон дает всегда с редкой тщательностью и классической строгостью…

Полная внутренняя пустота — вот что, пожалуй, составляет главное содержание тех характеров, которые он создает на сцене. Мартинсон переносит всю изобразительность на внешнюю сторону, и его рисунки всегда исключительны по изобретательности. Он умеет преображаться не только гримом. Он «гримирует» всю свою фигуру, каждый раз меняя облик, и при этом не прибегает к разного рода толщинкам, наклейкам и т. п. несколько архаичным актерским ухищрениям.

И он ищет в роли всегда трудное, как всякий большой художник. Его увлекает, например, игра на возможно более неудобной сценической площадке. Одолев трудности, он обнаруживает в игре пленительную легкость — непринужденность акробата на проволоке в высоте циркового купола. Мартинсон никогда ничего не меняет в своей роли в зависимости от зрительного зала, как это делает большинство современных актеров, у которых роль окончательно кристаллизуется с учетом реакции публики в том или другом моменте спектакля. Он никогда не ищет сочувствия своему герою, к которому сам беспощаден. Он не старается сделать его симпатичным или комичным. И, как говорит о Печорине в письме Вера, можно сказать о Мартинсоне: «Ни в ком зло не бывает так привлекательно». . .

Из ст.: В. Юренева. Сергей Мартинсон. — «Советский театр», 1932, № 7-8.

С. А. Мартинсон в мюзикле К. Портера «Целуй меня. Кэт!» (Театр-студия киноактера, 1968)

…Мартинсон играет престарелого сенатора, собравшегося жениться на молодой актрисе мисс Ванесси. Он приезжает, чтобы увезти ее к себе в поместье, где она будет в роскошной обстановке смотреть, как ее супруг дремлет после утренней порции морковного пюре. Мисс Ванесси согласна на такую жизнь, чтобы досадить Фреду Грехэму, но тот ее в конце концов укрощает, а сенатора Харрисона гипнотизирует, и круг с декорацией художника А. Бойма поворачивается, увозя за кулисы храпящего Мартинсона.
Всего один выход: несколько реплик и один куплетно-танцевальный номер (в нем-то все и дело). Отрепетирован этот выход давно — возможно, когда некоторых участников нынешней премьеры еще и на свете не было. Не было мюзикла, был мюзик-холл. Не было Студии киноактера, был Театр под режиссурой Мейерхольда. В общем, «что вы хотите, Мартинсон всегда был такой».

Всякий стиль в искусстве — как основательный, так и эфемерный, «модный» — порождает своих мастеров. Одни из этих мастеров гремят вместе со стилем и вместе с ним исчезают, а иногда становятся мастерами следующего стиля, где, конечно, уступают новым мастерам, которым не надо перестраиваться.

Другие же выражают в форме этого стиля свою абсолютную, не зависящую от него талантливость, свое творческое начало. И смена стилей на их мастерстве (и успехе) не только не отражается, а даже прибавляет им с годами оригинальности. Эксцентрическое искусство 20-х годов в полном объеме своей массовой продукции ушло в мемуары и в «традиции, которые нельзя забывать», а в объеме Мартинсона удивляет сегодня на премьере Студии киноактера. А почему? Потому, что и в эпоху моды на эксцентризм Мартинсон был выразителем не стиля, а себя самого. И сегодня ему не приходится думать, попадет ли он «в масть», он выходит как «свой человек» любого театрального жанра, если это только не полная мертвечина…

Да что там мюзикл: практически нет пьесы или репертуарного направления, где не нашлось бы дела для Мартинсона (и любого актера его масштабов), и всюду он оставался бы «эксцентричным» и все-таки всюду оказался бы «в масть»…

Из ст.: А. Асаркан. Мюзикл с Мартинсоном. — «Театр», 1968, № 9.

Лит.: П. Марков. Театральные портреты. М.—Л., 1939; Л. Ка фанова. Всегда премьера. — «Театральная жизнь», 1969, № 24.

Театральный календарь на 1974 год. М., 1973. 

ПОДЕЛИТЕСЬ ЗАПИСЬЮ

---