290 лет со дня рождения французского писателя Николы Ретиф де ля Бретона

23 октября 1734* года родился французский писатель Никола Ретиф де ла Бретон

 

Эпиграф к книге Ретифа де ла Бретона «Семь ночей» гласит: «Крайности сходятся». Это изречение можно поставить эпиграфом и ко всей его судьбе. Жизнь и творчество Ретифа де ла Бретона совместили в себе полярные стороны эпохи Просвещения.

Безудержный, иногда больной полет фантазии сочетался с трезвым реализмом описаний, с документальной точностью изображения. Неугомонное реформаторство, идеи утопического социализма — и отсутствие твердых политических убеждений, причем Ретиф был скорее сторонником монархии, чем республики. Навязчивое (и вероятно искреннее) морализаторство — и сцены откровеннейшего разврата, возникавшие как на страницах его книг, так и в жизни.

Ретиф — писатель уходящего XVIII в., и в его творчестве традиционные просветительские идеи получают сильную сентименталистскую и предромантическую окраску. И он же по праву считается основоположником «народного романа» во Франции. Отчетливо прослеживается его воздействие на Бальзака. Ф. Брюнетьер считал, что Золя сильно уступает Ретифу, истинному родоначальнику натурализма. Другой крупнейший французский филолог, Г. Лансон, напротив, вообще выводил Ретифа за пределы художественной литературы.

Никола-Эдм Ретиф де ла Бретон— один из самых плодовитых писателей столетия: сочинения его составляют около двухсот томов. Безудержная графомания, неумение ограничить себя, которое многие вменяли ему в вину? Литературный анахронизм — ведь многотомные барочные романы вымерли, как динозавры, еще в конце XVII в., вытесненные небольшими повестями? Да, но еще и новое отношение к своему делу — он один из первых профессиональных писателей (положение для XVIII в. скорее презренное, нежели почетное). Авторского права практически не существовало, пиратские издания съедали доход, гонорары были весьма скромными — за свой второй роман «Люсиль, или Успехи добродетели» он получил всего три лун. Это вынуждало писать много и быстро — и Ретиф поражает своей скоростью: «Люсиль» была создана всего за пять дней. Друг и биограф писателя Кюбьер-Пальмезо рассказывает, как однажды Ретиф отпустил длиннейшую бороду, заявив, что сбреет ее лишь после окончания пятнадцатитомного романа. «Если писать по тому в год…» — ужаснувшись, стал подсчитывать Кюбьер-Пальмезо. «Успокойтесь, молодой человек. Я пишу по полтома в день»,— ответил Ретиф.

До того как стать литератором, Ретиф работал в типографии, и, когда издатель отверг один из лучших его романов «Совращенный крестьянин», он напечатал его за свой счет — с большим успехом и прибылью (только в Англии вышло 42 издания). Иногда писатель сочинял в процессе набора — так возник «Порнограф». Он впервые применил разные шрифты для выделения частей текста: цицеро—для описания страстей, театральных эффектов, боргес — для обычного рассказа или моральных рассуждений, петит — для скучных, но необходимых подробностей. Он мог посреди романа ввести новые печатные знаки, изменить общепринятую орфографию и пунктуацию. Литературное дело и книжное дело сливались у Ретифа воедино.

О жизни этого писателя говорить трудно — слишком много о ней сказал он сам. Основные его произведения либо насквозь автобиографичны («Совращенный крестьянин», 1776, «Совращенная крестьянка», 1784), либо представляют собой мемуары, более чем откровенные и подробные («Последнее приключение сорокапятилетнего мужчины», 1783, «Г-н Никола, или Разоблаченное человеческое сердце», 1794— 1797, 16 томов). Нельзя даже точно определить его социальное положение. Родился он в деревушке Саси, близ Оксера, на юго-востоке от Парижа, в семье весьма зажиточного крестьянина. Отец навсегда остался для Ретифа символом патриархальной сельской жизни, идеального уклада— своего рода коммуны. Судьбу его он преобразил в житие — «Жизнь отца моего», 1779. В юности расставшись с родными краями, Ретиф всю сознательную жизнь провел в Париже — на «дне» Парижа. Он работал в типографиях, но вряд ли его можно считать рабочим. Он жил бедно, он был своим человеком среди нищих, проституток, мошенников. Не исключено, что он подрабатывал как полицейский осведомитель, и это добавляет достоверности его циклам новелл и очерков «Современницы» (1780—1785, 42 тома) и «Ночи Парижа, или Ночной зритель» (1788—1794, 8 томов). Ретиф получал уникальную возможность быть невидимым и защищенным профессиональным наблюдателем, беспрепятственно проникать всюду (в романах Дидро, Кребийона и других эту способность герои обретали лишь с помощью волшебства). Ретиф любил причислять себя к народу в век, когда «крестьянский» было синонимом «добродетельного». Но он претендовал и на дворянское происхождение, возводя свой род к Куртене, графам Оксерским, берущим свое начало от седьмого сына Людовика VI Толстого. Во второй половине жизни, добившись известности, Ретиф (сам он, без ложной скромности, полагал себя выше Вольтера и Дидро) стал завсегдатаем салона графини де Богарне (довольно известной писательницы), подружился с Бомарше, Мерсье, Фаваром, Делилем, Мирабо. Жерар де Нерваль писал, что у Ретифа «грязная жизнь дна смешивает зловонные испарения с пьянящими запахами будуаров».

Жизнь и книги Ретифа оказались подчинены одному сюжету, созданному XVIII веком и столь значимому для литературы века XIX,— крестьянин, «парвеню» приезжает в Париж в надежде сделать карьеру, причем по мере успеха теряет природное простодушие, честность. На его пути возникает «наставник порока»— монах-расстрига Годе д’Аррас (одни биографы считают его реальным лицом, другие, вероятно, с большим к тому основанием — вымышленным, проекцией темных сторон души самого Ретифа) — и учит юношу жить по законам зла, где эгоизм—движущая сила всех поступков. Социальная карьера «совращенного крестьянина» оказывается карьерой любовной, женщины становятся для него главным орудием успеха.

Романы разночинца Ретифа рисуют широкую панораму жизни крестьян и городских низов изнутри, с документальной точностью; мир светских отношений он наблюдал извне, с позиций постороннего. Ретиф воспринимает действительность не как готовую, раз и навсегда данную, а как изменяющуюся, нуждающуюся в преобразованиях. Значительная часть его творческого наследия— тома «Необычных идей», где предлагаются реформы самых разных жизненных сфер: положения мужчин и женщин («Андрог-раф» и «Гинограф»), проституции («Порнограф»; система Ретифа впоследствии была принята во многих странах), театра («Мимограф»), законов («Тесмограф»), воспитания («Эдюкограф»), языка («Глоссограф»; эта работа сейчас вызывает серьезный интерес у французских лингвистов, ряд предложений по упрощению орфографии был осуществлен). В книгах Ретифа мы находим поразительные предвидения: он писал, что болезни вызываются микробами, что в будущих войнах будут использоваться летательные аппараты тяжелее воздуха, сбрасывающие бомбы, что солнечная система перемещается в пространстве, что можно использовать атомную энергию, что будет создана федерация Соединенных Штатов Европы. Он создал фантастическую теорию эволюции и общепринятую систему социального страхования. Он воплотил идеи утопического социализма в ряде новелл и в романе «Южное открытие» (1781). Он утверждал, что «частная собственность— источник всех пороков и преступлений», он пытался организовать фаланстеры.

Однако новые темы и идеи Ретифа сталкивались с традиционностью его творческой манеры, назойливым повторением давно приевшихся приемов. Он не знал, что такое намек, недосказанность, ему надо было все разъяснить, разжевать, утопить удачный эпизод или фразу в море рассуждений. На выборах в Академию его отвергли, сказав, что у него есть гений, но нет вкуса. И то и другое верно: для Ретифа не существовало ни художественных, ни нравственных ограничений. Он громоздит в книгах сцены похищений, насилий, дуэлей, самоубийств, ночных оргий, он признает лишь сильные средства воздействия на читателя, мелодраматические эффекты. Характерно, что Жерар де Нерваль сближал манеру Ретифа с техникой романа-фельетона XIX в. (стремительность действия, активное использование диалогов, калейдоскоп драматических событий, персонажей, обрисованных несколькими штрихами, показ всех социальных слоев с преимущественным интересом к низшим).

Совершенно по-иному сделан лучший, вероятно, роман Ретифа — «Последнее приключение сорокапятилетнего мужчины» (1783). Это дневник писателя, влюбленного в юную девушку Сару, годовая хроника страсти. Редкость для литературы XVIII в. и уж тем более нехарактерно для Ретифа — здесь точно психологически насыщен каждый день. Развитие отцовских и любовных чувств героя к Саре построено на постоянных переходах, тонких оттенках, они показаны в двойном отображении: Ретиф здесь и главное действующее лицо, и писатель, оценивающий собственные поступки, пересматривающий свои записи через несколько месяцев. Этот роман напоминает «Манон Леско» (достаточно авторитетные критики ставили творение Ретифа выше Прево); так же непроницаемо женское начало для мужчины, которому героиня представляется то распутной шлюхой, то преданной возлюбленной.

Но Ретиф творил не только на бумаге — материалом ему служил весь город, Париж. Когда развивались его отношения с Сарой, он писал важнейшие даты своей жизни на парапетах набережной, на стенах с кратким комментарием по-латыни. «Целью моих дат было вновь пережить день, отделенный годом, двумя, тремя, четырьмя от нынешнего; почувствовать день за днем то, что я испытываю сейчас, то, что я испытывал год назад и т. д., удвоить, утроить мое чувство, сделать его нежным, активным, творческим». Еще в середине XIX в. можно было прочесть остатки этой «книги города».

Ретиф писал в конце жизни, что открыл своим согражданам тысячу сто дорог к счастью, но, как замечает его биограф Функ-Брентано, себе не оставил ни одной. Последние годы его были омрачены нищетой и болезнями. Революция, которую он так страстно призывал, лишила его средств к существованию. Каждую ночь его мучило одно и то же кошмарное видение: революционный трибунал и гильотина. Когда он тихо скончался 3 февраля 1806 г., почти две тысячи парижан проводили на кладбище своего писателя.
Противоречивы были жизнь и творчество Ретифа — такой же стала и его литературная судьба. Несомненная читательская популярность— и презрительные отзывы строгих критиков («этот безумец Ретиф»,— Лагарп), похвалы друзей («оригинальность и плодовитость гения, наблюдательный ум, глубокая и смелая мораль»—Луи Себастьян Мерсье, «один из величайших художников века» — Гримо де ла Реньер) и оскорбления его литературного врага маркиза де Сада. Бенжамен Констан пожирал его книги, Шиллер горячо рекомендовал их Гете, который оценил писателя и захотел с ним познакомиться. Но для последующих поколений сочинения Ретифа полностью заслонила «Человеческая комедия» Бальзака — она воплотила тот идеал, который мерещился писателю XVIII в., но без его недостатков. Во второй половине того столетия лишь немногие умевшие ценить неукротимое творческое воображение и страсть к правде — Жерар де Нерваль, Бодлер, Реми де Гурмон — напоминали своим современникам о Ретифе. XX век вновь открыл для себя утопического социалиста, пророка, тонкого психолога, правдивого свидетеля прошлого. Его книги переиздаются и комментируются, ему посвящаются литературоведческие исследования и художественные произведения. «Я ставлю Ретифа намного выше Руссо»,— заявил Поль Валери.

В России при жизни Ретифа были переведены четыре его романа, в XIX в. появилась пьеса по мотивам «Совращенного крестьянина». Перед революцией вышел сборник рассказов «Картинки из жизни XVIII века», в советское время — «Ночи революции», «Южное открытие», «Совращенный крестьянин», «Жизнь отца моего», готовится к изданию в «Литературных памятниках» «Последнее приключение сорокапятилетнего мужчины».

Андре Моруа, по достоинству оценивший Ретифа де ла Бретона, писал: «Кто бы мог подумать в 1784 г., что автор «Совращенной крестьянки» найдет читателей в 1984? И все же он их обретет. Естественное не стареет».

А. Строев

* В некоторых источниках датой рождения писателя указано 22 ноября 1734 года. 

Памятные книжные даты. М., 1984.

Данный материал является некоммерческим и создан в информационных, научно-популярных и учебных целях

ПОДЕЛИТЕСЬ ЗАПИСЬЮ

---