Из сборника статей о Викторе Карловиче Монюкове «НА ТО И ПАМЯТЬ НАМ ДАНА»
ОЛЬГА КУЗНЕЦОВА «ШТРИХИ»… Читать ранее
Читать далее… ИГОРЬ ЗОЛОТОВИЦКИЙ «Я СЧАСТЛИВ!»
Алексей Гуськов «Один из тысячи»
(глазами учеников)
В Школу-студию Художественного театра я поступал зрелым человеком, если, конечно, двадцать один год можно назвать зрелым возрастом. За плечами было четыре курса МВТУ имени Баумана, где учился прилично. Я не сразу попал на отборочный тур к Виктору Карловичу. Помню, шел по коридору, и Марина Голуб, только закончившая институт, схватила меня за руку и со словами: «Пойдем, пойдем, тебе надо в эту комнату», — привела в аудиторию. Я вошел и увидел человека, сидящего в окружении огромного количества людей. Он был красив. От него исходила такая уверенность, что он на своем месте, занимается своим делом, что она передалась
и мне. Я стал читать басню, прозу и много стихов Пушкина, Самойлова, Левитанского. Он слушал с таким вниманием, будто сейчас, в эту минуту, я сообщал ему нечто важное. Остановил только, когда я читал Самойлова «Старый Дон Жуан». Посоветовал: «Это не выигрышно, потому что написано, как пьеса, не читай». Я окончательно успокоился и раскрепостился настолько, что в тот момент мог рассказать ему все. Правда, на вопрос: «Почему, бросив технический вуз, вы решили пойти в актеры?», — ничего вразумительного, кроме того, что хочу этим заниматься, ответить не смог. Я понятия не имел, что передо мной главный Мастер, что именно он набирает курс. В ГИТИСе мне нравился И.М. Туманов, и он меня взял бы, но Виктор Карлович сделал опережающий ход. После третьего тура он собрал шесть человек, в том числе и меня, и сказал, чтобы мы готовились к экзаменам по общеобразовательным предметам. Это означало: что бы ни случилось на конкурсе, он нас взял.
На первом курсе какое-то время, пока не произошел серьезный конфликт, я был старостой. Дело в том, что я пришел из технического вуза, где читали Солженицына, и юношеский восторг моих однокурсников вызывал у меня определенного рода скепсис. Родом из Киева, живя в общежитии, ведя свободный образ жизни, я баловался крепкими напитками, вовлекая в это дело курс. Встал вопрос о моем отчислении. Приехала мама. Выйдя после разговора с Виктором Карловичем, она сказала: «Это очень справедливый человек. Тебе повезло, что ты учишься именно у него». На заседании кафедры Монюков был спокоен и всю ответственность взял на себя: «Я его принимал, так уж позвольте мне провести его через весь учебный процесс». Не знаю, что им руководило: знание, что мне нужно этим заниматься, или понимание, что я, не дождавшись решения, могу уйти, хлопнув дверью. Впоследствии я не раз так поступал, покидая театры, не особенно разбираясь в причинах сложившейся ситуации.
Чуть позже, когда курс сформировался, мы стали приходить к нему домой на посиделки. Первое время, конечно, робели: ты дома у своего Мастера, заслуженного деятеля искусств, и он тебя сам пригласил. Однако Виктор Карлович вел себя так непосредственно, что постепенно и мы перестали оглядываться по сторонам. Обычно мальчики бегали за продуктами, девочки занимались столом. Поводом для таких домашних встреч могли быть новые спектакли Ю. Любимова, А. Эфроса, А. Васильева, мы могли слушать классическую музыку или он читал нам стихи. На первой же встрече у него дома он налил нашим девочкам по рюмочке водочки и объяснил, что всевозможных банкетов и застолий им при такой профессии не избежать, поэтому нужно определить свою норму и придерживаться ее. Он водил нас по музеям. Мы бывали с ним на литературных вечерах в Библиотеке имени Ленина, на концертах классической музыки. Часто просто бродили по Москве. Он столько всего знал! Только сейчас, когда я сам стал преподавать, понял: все, что он делал, было ярким примером профессиональной педагогики.
Виктор Карлович старался, чтобы между Мастером и студентами было взаимопонимание. Он создавал атмосферу, присущую только этому курсу. Не знаю, как другие выпускники Школы-студии Художественного театра, а ребята с курса Монюкова встречаются и по сей день. Виктор Карлович очень бережно к нам относился. В конце второго курса он сделал с нами работу, состоящую из водевилей и стихотворных отрывков. По результатам был учинен разнос. Работу просто «развальцевали». Мы умудрились подслушать, что говорили на заседании кафедры. Поставили на стол еще один стол, на него — стул, а на стул — студента. Стоя на такой пирамиде, он передавал нам шепотом, что речь идет не только о плохой работе, но о расформировании курса. Мы ожидали, что Монюков учинит нам в свою очередь разнос, но он ни словом, ни жестом не показал, что пришлось пережить: вышел и поздравил нас с отличной работой. Ни один человек не был отчислен. Он в нас верил, что не мешало ему, если того требовала работа, быть очень жестким в разборе. На втором курсе я играл «Рассказ неизвестного человека» А. Чехова и никак не мог справиться с руками. Я играл, а руки жили сами по себе. Я засовывал их в карманы, поправлял волосы. Монюков смотрел молча, а потом при всем курсе отчитал меня: «Что ты делаешь? О чем ты думаешь? Рядом с тобой сидит женщина, которую ты любишь, а ты занимаешься «ручками»!». Как ушат воды вылил. Я думал, что сквозь землю провалюсь, но раз и навсегда эти ручки ушли, и как только я с этим справился, Виктор Карлович похвалил меня тоже при всем курсе.
Монюков на базе своего выпуска 1975 года организовал Новый драматический театр. Спустя несколько лет его воспитанники повели себя не лучшим образом, и он принял решение отойти от дел, такое случается, к сожалению, и не только в театральном мире. Но несмотря на это, он не копил злости, радовался успехам, переживал за неудачи своих учеников.
Он многому нас научил. Хотел, чтобы мы понимали, что наша профессия — это способ существования, и человек в искусстве живет, а не присутствует. Он стремился подтолкнуть нас к философскому осмыслению роли, требовал разбираться в том, что мы говорим, а не проговаривать текст. Прививал вкус, задавая планку. Он повторял, что роль — это инструмент общения со зрителем; что у нас должен быть авторитет, до которого мы должны не только тянуться, но и подтягивать зрителя. Многие его афоризмы я помню до сих пор: «Ты не пуп земли», «Ты не червонец, чтобы всем нравиться», «Играй для одного из 1000, а не для 999. Пусть они подтягиваются». Он и был этим одним из тысячи, и мы уже тогда это понимали.
Он никогда не смотрел наши показы. Мы играли, а он ходил за кулисами, и когда мы пробегали мимо, интересовался: «Ну как?». Я спросил его однажды: «А почему вы не сидите в зале?». Он спокойно ответил: «А зачем, инфаркт зарабатывать? Что есть, то есть. Ничего изменить уже нельзя. Ваши ошибки — это мои ошибки, ну а ваши достижения пусть будут и моими тоже».
Я — последний его курс. Он успел набрать следующий, а через год его не стало. Мы даже не знали, что он болел. Я очень рано потерял Мастера, многих бы ошибок, наверное, не совершил, будь он жив. Он не видел ни одной моей профессиональной работы, но мне кажется, я знаю, что бы он сказал о них. Я же не устаю благодарить судьбу за то, что в самом начале моего актерского пути она послала мне такого наставника.
ОЛЬГА КУЗНЕЦОВА «ШТРИХИ»… Читать ранее
Читать далее… ИГОРЬ ЗОЛОТОВИЦКИЙ «Я СЧАСТЛИВ!»
Из книги:
НА ТО И ПАМЯТЬ НАМ ДАНА…: сборник статей о театральном педагоге В.К. Монюкове. Владимир, 2008. Составители Надежда Васильева, Александр Курский. Под редакцией Бориса Михайловича Поюровского.
Сборник статей, посвященный выдающемуся театральному педагогу, режиссеру Виктору Карловичу Монюкову (1924-1984), составлен из воспоминаний учеников, коллег и людей, близко его знавших. Публикуются материалы, связанные с творческими командировками В.К. Монюкова в ФРГ, в Финляндию, в Чехословакию. Представлены некоторые его выступления и публикации. Книга сопровождается большим количеством фотографий.
Эта книга — признание в любви, долг памяти, взгляд в будущее.
Большая благодарность авторам сборника воспоминаний Александру Курскому и Надежде Васильевой за разрешение разместить на нашем сайте главы из этой замечательной книги, а также за всю оказанную ими помощь.
Из сборника статей о Викторе Карловиче Монюкове «НА ТО И ПАМЯТЬ НАМ ДАНА»
ПОДЕЛИТЕСЬ ЗАПИСЬЮ