125 лет белорусской советской актрисе Лидии Ржецкой

17 апреля исполняется 125 лет со дня рождения белорусской советской актрисы Лидии Ивановны Ржецкой (1899-1977). К этой дате публикуем очерк о творчестве и работах в театре Лидии Ржецкой. 

 

Народная артистка СССР Лидия И виновна Ржецкая— воспитанница известного белорусского режиссера, драматурга и педагога Е. А. Мировича. Ее актерская деятельность началась в 1917 году. С 1921 года она работает в Белорусском государственном академическом театре им. Янки Купалы. В сознании нескольких поколений белорусских зрителей актриса является признанной создательницей образов положительных героинь. Это Заира («Мятеж» Д. Фурманова и С. Поливанова), Глафира («Инга» А. Глебова), Марфа Коврова («Ярость» Е. Яновского), Авдотья Захаровна («Поют жаворонки» К. Крапивы), Северова («Московский характер» А. Софронова), Марфа Касьяновна («Метель» Л. Леонова) и др.

…Ее появление на сцене часто сопровождает тихий, как дуновение ветра, благоговейный шепот в зале: «Ржецкая. . .»

Давно уже она вошла в наши сердца, полонила материнской мудростью и лаской, покорила присущей ее таланту необыкновенной правдой чувства и ясностью, зрелостью мысли. Лидия Ржецкая — первая актриса первого театра республики. Актриса перевоплощения внутреннего, глубинного — ведь никуда не спрячешь эти удивительные, как спелые вишни, глаза, проницательные и умные, веселые и грустные, насмешливые и озорные, зоркие глаза…

Актриса, неповторимо яркая индивидуальность которой сообщала персонажам известных уже пьес новые, незнаемые и такие знакомо узнаваемые черты.. .

Правда, искренность и простота.
Так в жизни. Так на сцене. Всегда.

Я счастлива, что с тысячами других оказалась в «плену» у Ржецкой. Давно. Первая же роль, в которой я увидела ее, — Кручинина из драмы А. Островского «Без вины виноватые»— покорила меня. В ее строгом и глубоком исполнении не было и тени того «слезоточивого» мелодраматизма, с которым порой игралась эта пьеса в «провинции». Ее пламенный темперамент восхищал нас. Но актриса сознательно подавляла его, направляя все свои усилия на то, чтобы как можно глубже раскрыть психологию одного из самых обаятельных женских образов, стремилась, по определению критики, «наиболее правдиво донести до зрителя всю гамму душевных, глубоко драматических переживаний Кручининой, страдающей в несправедливом обществе».

Свидетелей ее первых актерских триумфов немного. Но они помнят и цыганку Азу в спектакле «Хата за вёскай» по пьесе М. Старицкого, и Зоську, а позже Марылю в «Разоренном гнезде» Я. Купалы, и Оксану в полесской легенде «Лес шумит» В. Короленко, и дьячиху Раису в инсценировке рассказа А. Чехова «Ведьма», и Пронку в пьесе Элизы Ожешко «Хам», и Юдифь в «Апостоле сатаны» Б. Шоу, и Ключницу в «Машеке» Е. Мировича, и Диану в «Поджигателях» А. Луначарского — яркие и разнообразные образы, созданные актрисой в первые годы работы на сцене белорусского театра.

Работа над этими ролями, такими разными по внутреннему содержанию, была хорошей школой мастерства.

Когда на сцену белорусского театра стали выходить герои новых пьес, на долю Лидии Ржецкой выпала честь раскрыть богатый внутренний мир передовой советской женщины тех пламенных лет. Революционерка Заира в «Мятеже» Д. Фурманова и С. Поливанова, работница Глафира в пьесе «Инга» А. Глебова, Марфа Коврова в «Ярости» Е. Яновского.
Большинство ролей Лидии Ивановны Ржецкой— положительные героини. Для работы над ними как нельзя более кстати пришлась присущая ее актерской индивидуальности глубокая внутренняя убежденность.

Все это нашло свое, может быть, наиболее яркое выражение в «вечной теме» материнства.

Достаточно вспомнить хотя бы ее Соколову, мать юноши-революционера в спектакле «Последние» М. Горького, ее удивительный поединок с Софьей Коломийцевой. Натуры цельные, сильные духом, бескомпромиссные в ее ярком и темпераментном исполнении западают глубоко в сердце…

Из ст.: Тамара Бушко. Правда, искренность и простота. — «Советская Белоруссия», 1969, 18 апреля.

 

Лидия Ржецкая в роли Марфы («Метель» Л. Леонова)

…Мягким, нежным движением взяла Марфа трубку телефона, вздохнула порывисто, провела ладонью по лицу — и словно смыла следы прожитых лет. Улыбнулась мечтательно, и теплый низкий голос ее стал звонким и озорным. Словно не было царской тюрьмы, слепоты, горя, словно не отказалась она от своего счастья, чтобы не обременять собой, уже незрячей, любимого человека. .. Наверное, эта сцена — лучшая в спектакле «Метель». А может, другая, где Марфа прощается с Поташевым, понимая, что уже эта-то встреча была последней, когда стучит она кулачком в поташевскую грудь, собрав все силы, чтобы сохранить спокойствие, не закричать. А может та, где Марфа после только что отзвучавшей «крамольной» исповеди Зои, разрушившей видимое благополучие в семье, поднимает тост «за честных и гордых»?

Да, и та, и другая, и третья. Но есть и еще одна, совсем особенная: в дом вернулся Порфирий, племянник, когда-то бежавший с белыми за границу. Вернулся, «битый да простреленный», кровью заслужив себе прощение Родины. Они — друг против друга: Порфирий и коммунистка Марфа, изувеченная царской полицией. Оба молчат, а вокруг них метель чувств, страстей, событий. Непроницаемо лицо Марфы, сжаты губы, только пальцы выдают волнение. Думает Марфа, вспоминает, решает. А потом дрогнувшим голосом скажет: «Голодного отпустили. ..» — и будет в этих словах материнское прощение и надежда.

Потому что никогда не имевшая детей Марфа — мать, ей и принадлежит право вершить суд и выносить приговор. А мудрость, неподкупность и чистота ее зоркого сердца — залог справедливости решения. Потому что не иссякает надежда в живом сердце Марфы, и не выстудить его никакой метелью.

В спектакле о честных и гордых — «Метели» — Марфа Ржецкой — воплощение леоновской мечты о прекрасном человеке. Но это — воплощение мечты актрисы и нашей мечты — мудрая, простая и бесконечно притягательная в своей любви к людям Марфа, та, которую сыграла Лидия Ивановна. . .

Из ст.: Л. Брандобовская. Материнское зоркое сердце. — «Советская Белоруссия», 1967, 21 октября.

Театральный календарь на 1974 год. М., 1973. 

ПОДЕЛИТЕСЬ ЗАПИСЬЮ

---