Из книги Карины Филипповой «По тропкам и по кочкам шла маленькая точка»
Аспирантура
«Школа-студия МХАТ»
Чтобы как-то помочь мне поправить мое положение, любимый ректор Радомысленский говорит мне:
— Подавай документы в аспирантуру.
— Вениамин Захарович, я не могу это сделать.
— Почему?
— Я Ленина читать не умею. Он в начале страницы начинает, в конце заканчивает. Пока до конца дойду, начало забыла.
Но Вениамин Захарович уговорил.
Кроме старших друзей по студии — Пилявской, Виноградской и Васильевой, мне Бог дал еще трех приятельниц, милых простых женщин, которые меня бесконечно любили, были старше меня и очень жалели, понимая свойства моего характера. Вечером перед экзаменом три моих милых приятельницы, Туся, Танечка и Надя, сели за изучение первоисточников, необходимых мне на экзамене. Я, лежа на диване, сказала, что, кажется, у меня начинается аппендицит и на экзамен я не пойду.
С утра они ушли на работу, а я осталась у Тусеньки отдыхать. Но не тут-то было! Зав. парткабинетом Вера Юлиановна вычислила место моего нахождения.
— Ах ты негодяйская дочь, вот ты где! Все уже взяли билеты. Быстро в студию! — строго сказала она мне.
Надев Тусенькину юбку, заколов ее булавкой, потому что тогда я была стройна и хороша собой, я явилась в студию, взяла билет и, сказав, что мне не надо готовиться, потому что все знаю, начала отвечать:
— Перечитав первоисточники…
В это время зав. кафедрой марксизма-ленинизма Авнер Яковлевич Зись, умнейший из всех людей на земле, которых я знала, прикрыл лицо каким-то журналом, и на какое-то время я потеряла с ним связь, но продолжила:
— Итак, перечитав первоисточники, я очень большой любовью прониклась к Фридриху Энгельсу.
Комиссия из райкомовских товарищей заинтересованно посмотрела на меня, но я аргументировала.
— В работе «Людвиг Фейербах и конец немецкой философии» в сноске, которую я прочла, было написано, что «Маркс гений, а я просто талант». Категория гениальности для меня довольно абстрактная, талант мне ближе. Поэтому я люблю Энгельса.
Дальше я ничего не помню, только помню, что рта я не закрывала. Я даже помню, что я ловила пушинки тополя на ладонь, сдувала и продолжала про любовь. Наконец Авнер Яковлевич, убрав журнал от лица, сказал:
— А теперь поговорим про предмет более внимательно. Ответьте-ка мне, что такое закон отрицания отрицания.
Внимательно посмотрев на меня, он произнес:
— Я понял, это вы знаете… — и задал мне роковой вопрос, на который я бы знала как ответить, если бы не одно обстоятельство. «Проштудируйте-ка вы с первым курсом статью Ильичева из центральной газеты», — сказал мне как-то Авнер Яковлевич, и я обещала, что непременно это сделаю. Память у него была блистательная, поэтому он и попросил рассказать ему про статью Ильичева.
Как-то, по-моему, академик Велихов сказал: чтобы победить всех учителей в школе, надо лучше знать что-то, чем они. Ничего ни по точным, ни по языковым наукам я не могла знать лучше, чем педагоги. Поэтому в десятом классе во Дворце пионеров, где в это время вел кружок кончивший вахтанговскую школу Ролан Быков, а мы готовили концерт памяти Н. В. Гоголя, я выучила цитату: «Гоголь умер, какую русскую душу не потрясут эти два слова. Да, он умер, этот человек, которого мы имеем право, данное нам смертью, называть великим. На его похоронах собралась вся Москва. “Кого это хоронят? — спросил прохожий. — И неужели это все родные покойного?’’ — ’’Хоронят Гоголя, и все мы его кровные, родные, да еще с нами вся Россия”».
Эта цитата меня уже спасла однажды, когда мои однокурсники Заманский, Веселовская, Ершов и я готовились к экзамену по русской литературе. Я сказала, что буду отвечать Гоголя и чтобы они оставили меня в покое. Вытаскиваю билет: «Карамзин. Бедная Лиза». Восторг моих однокурсников не подлежит описанию. Но я, зная сентиментальный характер нашей преподавательницы Крестовниковой, читаю ей с выражением эту цитату, получаю пятерку и торжественно покидаю аудиторию.
Когда возник разговор про статью Ильичева, я вспомнила, что Гоголь говорил, что театр — это кафедра, с которой много доброго можно сказать миру. Но…
— Гоголь умер…
И вся цитата до конца.
— Идите, Филиппова, четыре.
Закрываю за собой дверь, ко мне бросаются все студенты, которые сдавали со мной экзамены в аспирантуру, и говорят:
— Бесстыдница, что ты всех пугала?
А Димочка Тихомиров с постановочного факультета сказал мне укоризненно:
— Ты же ведь преподавать можешь!
Из книги:
В книге замечательной актрисы, известной поэтессы Карины Филипповой собраны воспоминания о друзьях и учителях, которые стали знаковыми фигурами нашей эпохи, а также ее рассказы, своеобразные миниспектакли, в которые вложено так много сердца, души и любви к русскому человеку и родному языку, что они и на бумаге сохранили энергетику, родившую их на свет.
Из книги Карины Филипповой «По тропкам и по кочкам шла маленькая точка»
Данный материал является некоммерческим и создан в информационных, научно-популярных и учебных целяхПОДЕЛИТЕСЬ ЗАПИСЬЮ