27 апреля 1784-го года, 240 лет назад, состоялась первая постановка комедии Пьера Бомарше «Женитьба Фигаро» — одно из самых известных пьес в мировой истории театра.
Пять лет тянулась борьба автора с цензурой. Бомарше, узнав, что сам король против его пьесы, будто бы воскликнул: «Значит, она безусловно будет поставлена!» Запрет на дерзкую, вольнодумную комедию подогревал нетерпение зрителей. Между тем за год до премьеры она была сыграна в Трианоне — сама королева была Сюзанной, граф Артуа—Фигаро. В «Комеди Франсез» «Женитьба Фигаро» была поставлена буквально накануне Великой французской революции. Успех был огромен, пьеса была воспринята как слово в защиту свободы и равен ства
Первыми актерами, воплотившими блестящи комические образы Бомарше, были Дазенкур (Фигаро), Моле (граф Альмавива), Конта (Сюзанна). На русской сцене «Безумный день или Женитьба Фигаро» идет с 1787 года.
Бомарше о своей пьесе
…На первом представлении «Безумного дня» в фойе горячились даже честные плебеи по поводу того, что сами же они называли моей смелостью. Одному старичку, сухонько му и сердитому, надоели все эти крики; он стукнул палкой об пол и, уходя, сказал: «Наши французы — что малые дети: вечно орут, когда их подтирают». Старичок был неглуп! Пожалуй, можно было изящнее выразиться, но чтобы можно было правильнее осмыслить происходящее — в этом я сомневаюсь…
Один человек, человек большого ума, но только чересчур экономно этот свой ум расходующий, сказал мне как-то раз на спектакле: «Объясните мне, пожалуйста, почему в Вашей пьесе встречается столько небрежных фраз и притом совсем не в вашем стиле?» — «Не в моем стиле? Если бы, на мое несчастье, у меня и был свой стиль, я постарался бы про него забыть, когда сочинял комедию: нет ничего противнее в театре комедий пресных и одноцветных, где все сплошь голубое или сплошь розовое, где всюду проглядывает автор, каков бы он ни был»
Как только сюжет у меня сложился, я вызываю действующих лиц и ставлю их в определенные положения: «Шевели мозгами, Фи гаро! Сейчас твой господин догадается, что ты затеваешь» — «Спасайтесь, Керубино! Вы дотронулись до графа!» — «Ах, графиня! Как вы неосторожны! Ведь у вас такой вспыльчивый муж!» Что они будут говорить, это мне неизвестно; что они будут делать, вот что занимает меня. Затем, когда они как следует разойдутся, я начинаю писать под их быструю диктовку, и тут уж я могу быть уверен, что они не введут меня в заблуждение, что я сеи час узнаю их всех, так как Базиль не отличает ся остроумием, свойственным Фигаро, Фигаро чужд благородный тон графа, графу не свой ственна чувствительность, характерная для графини, графине чужд веселый нрав Сюзанны Сюзанна не способна на такие шалости, на какие способен паж, а главное, ни у кого нет той важности, какая присуща Бридуазону. Каждый в моей пьесе говорит своим языком, и да со хранит их бог естественности от языка чужого! Так будем же следить за их мыслями и не будем рассуждать о том, должны они говорить языком автора или не должны
Из кн.: Бомарше. Избр. произведения В 2-х т Т. 1 М. 1966.
Чтобы одерживать верх, Бомарше вынужден был прибегать к всевозможным хитроумным маневрам. У короля есть козыри, но у Бомарше тоже есть свои выигрышные карты. Начатая партия разыгрывалась два года Она игралась в салонах и на столах шести цензоров.
Шесть цензоров, которые в одиночку, По очереди оценивают пьесу, еще не составляют коллегии. Как человек предусмотрительный, Бо_ марше потребовал, чтобы такая коллегия собралась и вынесла свой приговор. Барон де Бретейль, государственный министр и начальник королевской канцелярии, согласился участвовать в этой комедии.
По договоренности с автором барон собрал в своем министерстве целый ареопаг из «французских академиков, цензоров, светских людей и придворных, в той же мере справедливых, сколь и просвещенных, которым надлежит обсудить идею, содержание, форму и стиль данной пьесы, сцена за сценой, реплика за репликой, слово за словом». Это великое литературное судилище заседало в марте 1784 года в присутствии посланцев короля, которых Бомарше сам поставил в известность о своем намерении. Впрочем, к этому времени у Людовика XVI уже не было иллюзий. «Вы увидите,— сказал он,— что к Бомарше больше прислушаются, чем к министру юстиции». Но вернемся к процессу. Барон де Бретейль открыл заседание, а Бомарше — свою рукопись. Воцарилась тишина.
Флери, один из пайщиков «Комеди Франсез», который был в составе коллегии, протоколирует заседание, в дальнейшем намереваясь написать мемуары:
«Господин де Бомарше прежде всего заверил присутствующих, что он безусловно согласится с их мнением о пьесе и безоговорочно внесет в текст все исправления согласно замечаниям, которые выскажут собравшиеся здесь господа, а может быть, и дамы»…
Затем он приступает к чтению. Его прерывают, делают замечания, возникают споры, И всякий раз Бомарше сперва уступает, но потом, возвращаясь назад, отстаивает все до мельчайших деталей с такой изворотливостью и остроумием, с такой неумолимой логикой да еще с такой обольстительной живостью, что цензоры вынуждены замолчать; все смеются, веселятся от души, аплодируют: «Это совершенно уникальное произведение». Каждый хочет хоть как-то быть к нему причастным. И вместо того, чтобы что-то вычеркнуть из текста, еще добавляют. Господин де Бретейль подсказывает автору какую-то игру слов. Бомарше с восторгом принимает ее и благодарит за подарок: «Это спасет четвертый акт!» Госпожа де Матиньон предлагает свой цвет для ленточки, которую носит паж; цвет принят; это будет иметь бешеный успех. Кто не хочет носить цвет, который носит госпожа де Матиньон?.. «Нет, — воскликнул господин де Шамфор после заседания коллегии,— нет, никогда еще я не видел такого чудодея! Все, что говорит Бомарше в защиту своего произведения, куда выше по уму, по оригинальности и даже по юмору, нежели самые забавные сцены его новой комедии».
Из кн.: Грендель Ф. Бомарше. М., 1979.
Лит.: Мокульский С. Бомарше и его театр. Л., 1936.
Памятные книжные даты. М., 1984.
ПОДЕЛИТЕСЬ ЗАПИСЬЮ