«Сила его таланта так велика, что его можно поставить в ряд выдающихся мастеров — создателей псковского искусства». И. Городецкая*
Сорок последних лет своей жизни мой муж Всеволод Смирнов посвятил Пскову. Он отдал их спасению неповторимого искусства Псковской земли — памятников архитектуры.
Родился Всеволод Смирнов 2 апреля 1922 года в посёлке Мета Удомельского района Калининской области (ранее — Тверской губернии).
Мать — Александра Васильевна Смирнова (в девичестве Пономаренко), работала до 1917 года машинисткой. Отец — Пётр Фёдорович, служащий, работал казначеем в Лысвенском горном округе: Умер в 1924 году от туберкулёза. В 1926 году мать вышла замуж второй раз за Василия Андреевича Уткина (до 1917 г. — крестьянина).
Согласно автобиографии, написанной В. П. Смирновым в марте 1945 года, привожу краткие сведения о его ближайших родственниках.
В. А. Уткин в 1930 году окончил Ленинградский инженерно-экономический институт, состоял в ВКП(б), служил старшим помощником начальника финансового отдела 3-й резервной армии. Мать Всеволода Петровича после снятия блокады Ленинграда была эвакуирована в г. Котлас и работала проводником Северной Печорской железной дороги.
Его старший брат Юрий родился в 1918 году, окончил среднюю школу, а затем Военно-медицинскую Академию. Хирург. Служил в армии. Успешно продвигался по службе. Член ВКП(б), а затем КПСС. После Великой Отечественной войны жил в Прибалтике (г. Лиепая), в звании полковника занимал должность главного хирурга Балтийского флота. Умер в 1997 г.
Юрий Петрович Смирнов — старший брат В. П. Смирнова. 1982 г.
Сам Всеволод Петрович Смирнов закончил среднюю школу в Ленинграде. Учился в студии изобразительных искусств при Академии художеств. В 1940 г. был призван в Красную Армию, с 15 ноября зачислен курсантом 1-го Ленинградского авиационно-технического училища им. К. Е. Ворошилова. В 1941 г. получил диплом отличника по отделению авиамехаников. По окончании училища ему было присвоено звание сержанта технической службы.
С 1 августа 1941 года он в действующей армии. Служит в 27-м авиационно-истребительном полку механиком самолета на И-16, МИГ-3, И-153. Затем в 28 истребительном полку на той же материальной части. В мае 1942 г. — командир взвода в 422-й разведроте.
В. П. Смирнов — курсант авиационно-технического училища. 1940 г.
Всеволод Петрович редко рассказывал о войне, но о службе в разведке вспоминал:
«…Однажды мы пошли в разведку. Дело было зимой. И вдруг увидели немцев, видимо, тоже разведчиков. Было очень холодно и мы, и немцы, сделали вид, что не видим друг друга, и мирно разошлись…»
В.П. Смирнов в танковых частях
Товарищи по оружию. Слева — В.П. Смирнов. 1945 г.
Воинская благодарность В.П. Смирнову времен Великой Отечественной войны
Воинская благодарность В.П. Смирнову времен Великой Отечественной войны
Боевая характеристика В.П. Смирнова времен Великой Отечественной Войны
Страница дневника В.П. Смирнова, посвященная матери
Страница дневника В.П. Смирнова, посвященная матери
Второй рассказ о войне был по священ вступлении) в ВКП(б). Их, солдат, погрузили в кузов и повезли вступать в партию, но не довезли, так как грузовик сломался. В результате в партию он так и не вступил (к счастью — Н.Р.).
До самого конца войны он воевал в основном в танковых войсках, занимаясь ремонтом танков (иногда и под огнём противника). Умел и сам управлять танком, заменял водителя. Дважды был ранен. Первый раз — в декабре 1942 г., в разведке. Затем с танковыми войсками дошел до Берлина и 1 мая 1945 г. был ранен второй раз.
Сохранилось много грамот и благодарностей военных лет за проявленное мужество, за освобождение городов в СССР и в Европе, за взятие Берлина. Всеволод Петрович награждён тремя орденами — 2 ордена Красной Звезды и орден Отечественной войны II степени — и множеством медалей. Закончил войну в звании «Гвардии старшина».
В. П. Смирнов. 1945 г.
Сохранился его дневник с описанием событий 1945 года. Война окончена, он и его будущая жена Татьяна Ивановна Попкова живут в Германии. Она — лейтенант, познакомились в госпитале. Всеволод Петрович по-прежнему служит в танковых войсках недалеко от Берлина. «Посещая места танкового побоища, посмотрел на свои горелые коробки. Из 18 машин только 2 целы…» Он хочет перейти в авиацию, но начальство отказывает.
Строки из дневника: «Одно удерживает, это привычка к ребятам. Кажется, за войну добился я своего, чтобы народ ценил, понимал и уважал. За своих хлопцев я могу сказать это, да и вообще за солдат, но некоторое начальство… Главное не звание, а человек, надо знать каждого и понимать. За время, сколько работал командиром взвода, ни один человек никогда не обиделся, и, кажется, ценят неплохо. Вообще, чтобы быть командиром, надо сначала самому потянуть лямку солдата. А солдатом я и сейчас остался…
И вспомнился мне 1942 год, разведка, Великие Луки. Первый «язык». Голод, холод, вши, результаты Москвы и жуткое настроение… Вспомнилась Украина 43-го года, Польша и Германия 44-45 годов. И к чему это всё, для чего нужно?»
Первая жена Всеволода Смирнова — лейтенант Татьяна Попкова в армии
Есть в дневнике рассказ о беседе с хозяйкой дома, немкой, у которой остановился. Она печалится об убитом на войне в России сыне. Далее он пишет: «Вот эти несчастные сейчас немцы, посмотришь на них, и жалко становится. Они же ведь тоже люди. Рад отдать своё последнее. Такие же люди, так же всё переживают. И в то же время думаешь: а может быть, этот же её сын, что убили под Опочкой, сидел под Ленинградом и морил голодом мою мать, или заставил теперь ходить на костылях тысячи людей. Но сейчас, сейчас смотришь на них, голодных, собирающих объедки, и становится жалко. Садишься за стол, и кусок в горло не лезет, когда на тебя смотрят голодные детские глазёнки. Ну чем виноваты они — маленькие дети? Идёшь по улице, а он уцепится ручонками за брючину и кричит «Brot!» Не скоро, наверное, забудется эта война».
Начальник Всеволода Петровича, некто Гончаренко, уговаривает остаться в армии. Всеволод ответил просто, вот цитата из дневника:
«Пока, мол, руки и ноги целы, хотя и покалечены, а голова на плечах, хотя и дурная, всем этим, что есть, сумею прожить сам, а если будет, то и семью прокормлю. И, думаю, жить буду неплохо! А в школу не пойду. Ну, я, говорит, тебе прикажу. Сказал, что не пойду, и ушёл».
В статье «Живые уроки», посвященной памяти Всеволода Петровича Смирнова, Валентин Курбатов пишет, цитируя Всеволода Петровича:
«…Я никогда не искал себя Как-то некогда было. Едва начал что-то понимать, как началась война, а тут думать некогда. Тут шок целой нации, а в шоке человек живёт не умом. Я только в конце войны ощупал себя — вроде живой, а кто я такой — не знал. И праздник в Берлине так помню — я его видел, а умом не понимал.
Это я потом понял, что видел один день настоящей радости — второго мая в Берлине. Вечером город был белый (простыни и флаги капитуляции), а утром красный. Смерть перестала смотреть с небес, из-за углов, из окон, подвалов, из самой земли, из глаз встречного. Можно было лечь на землю, лежать и не бояться. Люди стреляли, плакали, плясали, кормили немцев. Люди спятили от радости, и передать этого нельзя. Надо было там быть и это видеть. После таких праздников не было. Девятого тоже было хорошо, но уже не так, как тогда…»
После возвращения семьи Смирновых из Германии в 1947 году Всеволод Петрович поступает на подготовительные курсы при Ленинградском инженерно-строительном институте. Его дочери всего год. В сентябре 1947 года он становится студентом первого курса архитектурного факультета инженерно-строительного института.
В те годы для всех, вернувшихся с войны, была льгота — их принимали вне конкурса. Сохранилась копия удостоверения РОНО Ленинграда об окончании Смирновым в 1940 году 10-ти классов. Два курса он учится в ЛИСИ, а потом уходит в институт ЖИВОПИСИ, скульптуры и архитектуры им. И. Е. Репина на архитектурный же факультет, но с потерей целого года.
Слева направо: Б. С. Скобельцын, Л. П. Катаев, В. П. Смирнов. 40-е годы.
Ещё на подготовительных курсах он знакомится с Лёвой Катаевым. в дальнейшем близким другом, и с Борисом Скобельцыным, которого он в 1955 г. приглашает на работу в Псков.
Покинул ЛИСИ и Смирнов, так как посчитал, что в этом институте слишком много учебного времени уделяется точным наукам и маловато — искусству, с чем я, окончившая ЛИСИ намного позже, согласна.
Во время обучения Всеволод и Лев внимательно изучали творчество И. В. Жолтовского. В 1953-54 гг. Смирнов и Катаев были на практике в школе-мастерской Ивана Владиславовича. Воспитывая архитекторов, писали его ученики, Жолтовский постоянно внушает им мысль о том, что «архитектура — это не бумажное формотворчество, а искусство строить, Он требует от своих учеников глубокого проникновения во все детали строительного дела, рекомендует изучать кладку фундаментов, каменотёсные, плотничные, столярные, штукатурные и лепные работы под руководством опытных мастеров». Практика в школе-мастерской И. В. Жолтовского оказала большое влияние на формирование творческих воззрений и системы взглядов Всеволода Петровича. Он и начал, приехав в Псков, тщательно изучать мастерство каменщиков, плотников, штукатуров, работавших в деле реставрации города.
Слева направо: В. С. Маслов, В. Сычев, В. П. Смирнов. 50-е годы
Говоря об обучении в стенах института им. Репина, необходимо упомянуть, что многие мои однокурсники переходили из ЛИСИ в «Академию» (так мы называли институт им. И. Е. Репина), считая эту школу более полезной для получения профессии архитектора. Ушёл туда и будущий архитектор Владимир Семёнович Маслов. который и познакомил меня со Смирновым.
Произошло это в октябре 1954 года. Подружились. Ездили вместе кататься на лыжах. Понемногу он стал за мной ухаживать. На лето я обычно уезжала в Москву или в Ярославскую область. Наши отношения отражены в большом количестве писем, которые я сохранила.
В 1955 году Всеволод Петрович защитил диплом на тему «Универмаг». В тот период советская архитектура переживала некий перелом, избавляясь от «излишеств». Работа Всеволода Петровича была выполнена под влиянием Жолтовского в стиле ренессанс. Оценку ему поставили удовлетворительную, хотя Всеволод Петрович был «воронихинским стипендиатом». Об этом подробно пишет В. Я. Курбатов в главе «Воспоминания».
Наталья Рахманина. 1950-е гг.
Смирнов был ещё на шестом курсе, а из Пскова к нему приехал директор ПСНРПМ (Псковская специальная научно-реставрационная и производственная мастерская) Росляков и пригласил его работать в Псков.
Всеволод Петрович изначально собирался стать гражданским архитектором, но, памятуя заветы Жолтовского, посчитал, что современный архитектор в своём творчестве обязан не забывать работы предков-зодчих и опираться на работы старых мастеров. Он собирался по окончании обучения поехать работать в Ярославль, в котором он побывал в 50-е годы. Но тут такое предложение!
Он и не мог бы отказаться, а ему кроме всего прочего предложили в Пскове жилье. К тому времени он разошёлся с семьёй, но обязанности по содержанию дочери Ирины, учившейся в школе, остались. Болела мама Всеволода Петровича, всё было непросто. Наши с ним отношения продолжались, и я тоже решила поехать в Псков, так как всегда любила старую архитектуру, восхищалась ею и рисовала.
В результате Всеволод Петрович организовал мне вызов на работу в Псков, но без предоставления жилья. Поэтому никто из однокурсников на это место не претендовал и я с легкостью туда распределилась. Во время зимних каникул в 1955 г. я приехала в Псков к Всеволоду Петровичу и была оформлена на работу в проектную группу ПСНРПМ. Однако учёба моя не была закончена, надо было выполнить и защитить дипломную работу. Времени оставалось немного. Смирнов приезжал на некоторое время и помогал мне в работе над дипломом.
После защиты диплома я сразу приехала в Псков, и началась моя семейная жизнь и творческая работа в качестве архитектора-реставратора.
Справа налево: Б.С. Скобельцын, В.П. Смирнов, М.И. Семёнов, Н.С. Рахманина. Первый слева — Ю.В. Сусленников
Жизнь была нелёгкая, но весёлая и дружная. Всеволод Петрович жил в коммунальной квартире с ещё двумя соседями: Верой Лебедевой я о ней еще напишу, и Зинаидой Алексеевой — нашей чертёжницей. В магазинах Пскова бывали перебои с продуктами, иногда пропадал даже хлеб, но был прекрасный и недорогой рынок. В России жизнь в провинции всегда считалась дешевле, чем в столицах, поэтому нам платили примерно на 15% меньше за ту же работу, но мы были на сдельной системе оплаты, а это хорошо дисциплинирует.
Мой первый серьёзный объект — церковь Успения в Мелетове, XV век, в 40 км от Пскова. На первых порах Всеволод Петрович помогал мне, но потом отпустил в «свободное плавание». Поздняя осень, холодно, но очень интересная работа. И всё было бы хорошо, если бы не произошла катастрофа — нашу мастерскую просто расформировали.
Первым секретарём правящей партии (КПСС) тогда был Н. С. Хрущёв. После поездки в Каунас (старинный город Литовской ССР) он решил, что незачем тратить народные деньги на реставрацию «старья» (так он называл древнюю архитектуру), а нужно строить дешёвое жильё для строителей коммунизма.
12 июля 1957 года коллектив нашей мастерской разогнали: проектировщиков перевели в Облпроект, а рабочих — в ремстрой-контору. Всё развалилось.
Всеволод Петрович спасал тогда храм в Выбутах и начинал изучение Покровской башни.
Казалось, всё рухнуло, но судьба распорядилась иначе. В Псков приехал неравнодушный человек — корреспондент «Правды», центрального органа партии, Юрий Дмитриевич Черниченко. В «Правде» появилась его статья о неразумности разгона нашей мастерской, которую сразу перепечатала Юрий Дмитриевич Черниченко «Псковская правда», и мастерская в прежнем составе с проектной группой была восстановлена. Всеволод Петрович снова занялся любимым делом, и только я осталась в Облпроекте.
Юрий Дмитриевич Черниченко
«Проектировщики» так назывались реставраторы, занимающиеся обмерами, исследованиями и проектами реставрации. Эти специалисты заняли небольшой деревянный дом на берегу реки Великой. Первой занялась реставрационным делом Вера Алексеевна Лебедева, за ней Всеволод Петрович, а потом и остальные, среди которых Юрий Васильевич Сусленников и Михаил Иванович Семёнов. Больше всего разгон мастерской сказался на рабочих, мастерах реставрации. Прекратилась работа по церкви Илии Пророка в селе Выбуты.
Реставрации храмов и крепостных сооружений города и области будет посвящена следующая глава этой книги.
Усилиями Смирнова возобновились работы по расчистке Покровской башни Окольного города в Пскове. Я продолжала работать в Облпроекте, так как ждала рождения сына и не могла ездить в командировки. Работу по церкви в селе Мелетово продолжили Михаил Иванович Семёнов и Всеволод Петрович.
Стали появляться у нас новые знакомые в Пскове. Ещё в 1955 году Всеволод пишет мне: «Всё больше и больше появляется людей, с которыми придётся работать. Так вот, вчера познакомился с очень интересным, и, главное, знающим человеком — Твороговым — на вид сумасшедший, вдобавок глухой, с шапкой седых волос, хотя и не старый ещё. Он заведует архивом музея, а он тут замечательный, такое собрание икон, книг и разных древностей, что прямо диву даёшься. Это просто фанатик. Другой человек — Цвелёв — старается быть похожим на Стасова, с такой же бородой…»
Необходимо вспомнить работавшего в Пскове в конце 50-х годов Григория Павловича Гроздилова — археолога, Археологический раскоп, которым он руководил, находился на Советской улице напротив церкви Михаила Архангела. Этот раскоп глубиной 5-6 метров производил огромное впечатление. Перед нашими глазами предстали улицы и дома древнего Пскова. Раскоп этот был «охранный», то есть вскрыт с целью исследования города. На этом месте собирались строить пятиэтажку, поэтому необходимо было изучить раритеты, хранившиеся под землёй.
Григорию Павловичу было много лет, но и в последние годы своей жизни (с 1954 по 1962 гг.) он работал начальником Псковской археологической экспедиции от Государственного Эрмитажа.
В этой же экспедиции принимала участие и Инга Константиновна Лабутина (в 1958 году — ещё Голунова). Она приехала в Псков в 1957 году. Жила на улице со старинным названием Плехановский посад, вблизи от нас. Мы подружились и всю жизнь работали вместе над охраной памятников культуры города.
Псков — древний город, сохранению здесь подлежит всё: культурный слой, планировка улиц и архитектурные памятники, которым Всеволод Петрович посвятил свою жизнь.
Всеволод Смирнов с сыном Митей, 1959 г.
В 1958 году у нас родился сын — Дмитрий, но ещё в конце 1957 года умер мой отец, Сергей Евгеньевич Рахманин, так и не узнавший, что у него будет внук, о котором он так мечтал. Мы продолжали жить на улице Гоголя, в коммуналке с печным отоплением, холодной водой, керосинками. Болела мама Всеволода Петровича, она уже не могла жить одна в Ленинграде. Необходимо было перевезти её во Псков. И тут нам повезло — удалось совершить удачный обмен комнаты Александры Васильевны в ленинградской
коммунальной квартире на улице Салтыкова-Щедрина (ранее Кирочной) на большую трёхкомнатную отдельную квартиру во Пскове на Октябрьском проспекте. Дом был построен в сталинское время с большой кухней, прихожей и раздельным санузлом. Мы сдали государству нашу комнату на улице Гоголя и переехали в новую квартиру. Туда же мы перевезли и маму Всеволода Петровича.
Когда сыну исполнилось три месяца, я вышла на работу в Облпроект. Пришлось нанять няню, которая приносила мне сына в обеденное время. Жилось очень трудно, денег не хватало. Когда в Пскове появился газ в баллонах, нам поставили плиту — это сильно облегчило жизнь. Александра Васильевна продолжала болеть, астма обострилась эмфиземой лег-ких, её часто госпитализировали. Умерла она в 1961 году, и мы похоронили её на Иоанно-Богословском кладбище. Всеволод Петрович изготовил кованый крест и оставил рядом место для себя.
Александра Васильевна Смирнова — мать В. П. Смирнова в пожилом возрасте. 50-е годы
В конце 1950-х годов Всеволод Петрович очень много работал. Наиболее значительными и весьма сложными были исследования и проекты реставрации Покровской башни и церкви Покрова и Рождества Богородицы возле неё (подробнее об этом — в следующей главе).
Едва ли не самым значительным достижением Всеволода Петровича стало воссоздание древнего архитектурного облика южного угла Окольного города в Пскове.
В погожие весенние дни из псковских стен и башен слышен своеобразный шорох. Это оттаивает и осыпается древняя кладка. Идёт медленная, но неумолимая работа времени. С каждым годом становится всё труднее угадать в засыпанных землёй и покрытых порослью руинах грозные оборонительные сооружения древнего Пскова. Так же погибали и стены Окольного города, под острым углом сходящиеся у южной оконечности Покровской башни.
Покровская башня — одно из крупнейших оборонительных сооружений древней Руси — дошла до нас лишённой верха. В 1701 году снаружи башню скрыли бастионами, а внутри засыпали землёй и щебнем. В 1957 году В. П. Смирнов приступил к освобождению Покровской башни от земляных завалов. Он сам ежедневно присутствовал при расчистке. Вскрытые фрагменты и детали башни обмерял архитектор Юрий Васильевич Сусленников — блестящий график. Его обмерные чертежи — прекрасные образцы для учеников — хранятся в архиве ПСНРПМ (теперь — архив института «Спецпроектреставрация»).
Покровская башня Окольного города в Пскове (до реставрации)
При разработке проект реставрации Покровской башни (см. главу 2 книги) Всеволод изготовил макет памятника в масштабе 1:50. Овальная в плане башня создавала трудности при проектировании задуманного автором шатра (определения параметров пиломатериалов). Макет башни занял половину комнаты, в которой спали я и мой сын. Пролёт диаметром 32 м и высотой 20 м нелегко было перекрыть. Всеволод Петрович ездил в лес, чтобы выбрать деревья, подходящие для сооружения шатра первыми учителями В, П. Смирнова при восстановлении Покровской башни стали многие рабочие ПСНРПМ (Псковской специальной научно-реставрационной производственной мастерской), унаследовавшие искусство своих предков; продолжатели династий старых мастеров, они хорошо знали каменное дело.
С 1960 года Всеволод Петрович — главный архитектор реставрационной мастерской, затем был назначен исполняющим обязанности директора, что дало ему возможность не только заниматься исследованиями, но и руководить осуществлением производства реставрационных работ в натуре.
К 1961 году была завершена реставрация дома Осиповых-Вульф в Тригорском Пушкинского заповедника. Начаты исследования церкви Николы в Острове (см. главу 2 книги).
Семён Степанович Гейченко
Во время работы над домом Осиповых-Вульф Всеволод Петрович познакомился с Семёном Степановичем Гейченко. который стал другом нашего дома, а мы тоже частенько наведывались к нему. Каждому приезду Гейченко бурно радовался наш сын Митя. Он сразу приносил Семену Степановичу какую-нибудь из своих детских книг, которые знал наизусть, и требовал: «Почитай!» Гейченко же вслух читал совсем не то, что было написано, а что-нибудь придуманное самим, непременно забавное. Митя заливался смехом. Это была их любимая игра.
Митя Смирнов. 1960-е годы
Рассказывал Семён Степанович о своих приобретениях в комиссионных магазинах Ленинграда. «Вчера купил очки Прасковьи Александровны!» — радостно сообщал он. Надо сказать, что в музеях Пушкинского заповедника сохранилось мало подлинных вещей — всё разграбили, а потом сожгли местные крестьяне сразу после смерти поэта.
В дальнейшем мы часто общались с Семёном Степановичем. Однажды ездили к нему в Михайловское встречать Новый год. Ехали на автобусе, сын Митя сидел на коленях у Всеволода Петровича и заснул — было раннее утро. Когда проснулся, спросил: «А няня моя нас не догонит?» После этого события я отдала сына в детский сад.
Работа на Покровской башне и Покровской церкви продолжалась.
Цитирую статью искусствоведа Купцова, опубликованную в 1967 году в «Псковской правде»: «Всеволод Смирнов таким образом реставрирует старинную архитектуру, что она не выглядит современной подделкой. Работы Смирнова не сухи и не холодны. Они сделаны уверенной и тёплой, трепетной рукой, глазом вдумчивого историка, знатока, целителя».
В 1964 году в Пскове состоялось Всесоюзное совещание, на которое были приглашены реставраторы со всей страны. После совещания Всеволода Петровича пригласили с докладом о реставрации памятников Пскова в Венецию. Он сразу уехал в Москву, где уже собирались реставраторы для поездки в Италию. Однако группа поехала без него, ибо ему не выдали загранпаспорт (тогда их раздавали прямо в аэропорту). Вернувшись домой, он узнал, что сразу после его отъезда некто Истомин, чиновник, имевший отношение к реставрации, обратился в КГБ и сообщил, что Смирнова нельзя выпускать за пределы страны, так как он неодобрительно относится к советской власти. Его и не пустили.
Сложные взаимоотношения с властью сопровождали всю жизнь Всеволода Петровича, Для псковских чиновников он был человек весьма неудобный. Однажды его вызвала к себе начальник Управления культуры Медведева Анна Ивановна. Речь шла о выборе места в городе для строительства театра.
«Всеволод Петрович, — сказала она, — в Пскове столько церквей XVI века! Всё шестнадцатый да шестнадцатый… Давайте оставим одну-две, а остальные снесём, вот и будет место в центре города для нового строительства».
Понятно, Смирнов тут же объяснил ей, что этого делать нельзя. В дальнейшем, когда эта дама вызывала его к себе к определённому времени, он приходил, ждал минут 15-20 и просто уходил.
Был ещё такой случай в те годы. Первый секретарь обкома КПСС тов. Канунников вызвал к себе на совещание всех архитекторов города, в том числе и Смирнова.
— Мы хотим купить статую В. И. Ленина, — сказал он, — работы скульптора… (фамилия была названа, но я, к сожалению, не помню). Необходимо сделать проект постамента и поставить её на центральной площади города (им. Ленина). Кто хочет этим заняться?
Все молчат. И тут архитектор, член КПСС Вениамин Иванов Русинов говорит:
— В Пскове уже много памятников вождю, а вот скульптуры Александра Невского нет. Может быть, стоит изменить заказ на покупку?
Ответ секретаря обкома прозвучал угрожающе: «Это нас с вами много, а Ленин — один».
Когда мы уходили, то опасались, что нас всех могут арестовать, — такое было время. Вся страна опасалась.
К нам в гости стали приезжать многие люди, как известные, так и не очень. Приехала однажды Белла Ахмадулина со своим тогдашним мужем Юрием Нагибиным. Естественно, КГБ интересовали разговоры в нашей квартире. Телефонные переговоры подслушать был нельзя, так как телефона у нас не было. Возможно, уже тогда органы установили в соседней квартире подслушивающий аппарат.
Ещё в Москве у Беллы Всеволод Петрович познакомился с послом Индии, а в июне 1965 года тот приехал в Псков. Его визит заслуживает отдельного разговора.
Однажды вечером раздался стук в дверь. Дома я была одн сыном. Вошёл человек восточного облика и сказал:
— В Псков приехал посол Индии, зовут его Каул, он хочет видеть Всеволода Петровича.
Слева направо: посол Индии Каул, Н. С. Рахманина, В. П. Смирнов, В. Бозырев
— Он сейчас в Пушкинском заповеднике, — ответила я. — Я могу позвонить ему из переговорного пункта, но приехать он сможет только на следующий день.
— Можно ли послу зайти к вам сегодня?
— Пожалуйста, но время приезда Всеволода Петровича я смогу сообщить вам только после разговора с мужем. Я зайду в гостиницу
Секретарь посла, а это был именно он, сообщил номер апартаментов в гостинице, в которых остановились индийские гости, и просил зайти к ним после звонка. Прихожу, швейцар спрашивает, к кому, объясняю. Появляется человек, видимо, из «органов»». Сообщаю ему, к кому приехал посол, где Смирнов с ним познакомился, кто мы и где живём. Прошу немедленно передать нужную информацию, так как индус собирается зайти к нам сегодня же вечером.
Купите мне в ресторане бутылку водки Вам продадут. Вот деньги.
Послушно принесли водку. В дальнейшем было забавно смотреть, как суетились сотрудники органов вокруг нас. Когда Каул при ходил к нам, возле пивного ларька около нашего дома скапливались какие-то люди (из окна было хорошо их видно). На лестничной площадке возле нашей двери кто-то постоянно чистил обувь…
Назавтра Всеволод Петрович сам пришёл в гостиницу к послу, но его пустили не сразу. Подробностей особых не помню, но вспоминаю, что псковское начальство даже предлагало нам помощь в покупке дефицитных продуктов питания (чтобы мы «не ударили в грязь лицом»).
На обеде в гостинице присутствовал заместитель Гейченко (директора Пушкинского заповедника) и ещё какие-то люди. Понятно, что это очень волновало «органы».
К тому времени В. П. Смирнов уже вступил в Союз архитекторов СССР, и это позволило архитектору Облпроекта Эльзе Павловне Штольцер (председателю псковской группы Союза архитекторов) защитить Всеволода Петровича. В «Псковской правде» должна была появиться статья, порочащая Смирнова. Эльза Павловна пользовалась огромным уважением в городе, она смогла отвести удар.
* Городецкая Ирина Александровна (24.02.1937 — 02.09.2006). В 1970-е гг. — научный сотрудник Псковского музея-заповедника, известный инициатор и мастер возрождения псковских народных промыслов, в частности, глиняной игрушки.
В 2012-м году в память о Всеволоде Смирнове его сыном и друзьями Всеволода Смирнова была издана книга под названием «Всеволод Смирнов. Архитектор. Художник. Кузнец». Книга была выпущена достаточно большим тиражом для нашего времени в 1 200 экземпляров, но тираж быстро разошелся и для многих, в особенности для подрастающего поколения, материалы книги остаются недоступными. В связи с чем, с согласия сына Всеволода Смирнова Дмитрия Смирнова и авторов книги, публикуем материалы книги на страницах нашего сайта для того, чтобы как можно больше людей смогли свободно познакомиться, посмотреть и прочесть все материалы, представленные в книге.
Данный материал является некоммерческим и создан в информационных, научно-популярных и учебных целях. Указанный материал носит справочно-информационный характер.
NASHTEATR.com – культурно-просветительское издание о культуре, театре, кино, истории. Наше издание рассказывает и о Московском Новом драматическом театре и истории Нового театра. Наше издание рассказывает о разных аспектах деятельности и жизни театров России и мира, истории театра.
