165 лет с даты создания драмы Алексея Писемского «Горькая судьбина»

Летом 1859 года создана драма А. Ф. Писемского «Горькая судьбина»

 

В июне 1847 г. в Чухломском уезде Костромской губернии, в усадьбе помещика С., произошла кровавая драма: крепостной мужик убил ребенка, прижитого его женой от помещика, а затем публично покаялся. А. Ф. Писемский, по свидетельству П. В. Анненкова, принимал участие в разборе этого дела как следователь, командированный губернатором. Эта страшная история легла в основу пьесы «Горькая судьбина».

Какова же могла быть судьба подобной пьесы, выводящей на сцену «злодея»-помещика и крестьянина-«бунтаря»? Сам драматург предполагал, что ей, как писал он А. Н. Островскому чуть ли не в день окончания работы над пьесой—17 августа 1859 г., «предстоит большая возня с цензурой». Поначалу опасения А. Ф. Писемского оказались как будто напрасными: цензор С. Н. Палаузов разрешил «Горькую судьбину» к печати без особых придирок. Затем ее повторно подвергли цензуре. На этот раз решение было более туманным, как упоминал А. В. Никитенко в своем «Дневнике»: «В настоящую минуту, когда крестьянский вопрос в самом разгаре, печатать эту драму найдено неблагоразумным. Но как драма действительно, говорят, хороша, то ее не следует запрещать, а только остановить на время». Вероятно, именно в это время драматург внес изменения в текст, переделал финал. В мемуарном очерке «Художник и простой человек» П. В. Анненков сообщал о беседе А. Ф. Писемского с актером А. Е. Мартыновым, которого писатель прочил на роль Анания: «В заключение Мартынов спросил: «А как ты намерен окончить пьесу?» Писемский отвечал: «По моему плану, Ананий должен сделаться атаманом разбойничьей шайки и, явившись в деревню, убить бурмистра». «Нет, это нехорошо,— возразил Мартынов,— ты заставь его лучше вернуться с повинной головой и всех простить». Писемский был поражен верностью этой мысли и буквально последовал ей». Скорее всего, драматург учел совет актера именно в период цензурных проволочек.

Наконец, пьеса увидела свет в ноябрьской книжке «Библиотеки для чтения». Она появилась чуть раньше «Грозы» А. Н. Островского и вместе с ней получила литературную премию 1860 г. как лучшее драматическое произведение. В первые же три года драма выдержала четыре издания: читательский успех ее был велик. Сложнее оказалось отношение критики: герои «Горькой судьбины» не укладывались в рамки традиционных типов «изверга» помещика и крестьянина «жертвы», а сам конфликт пьесы далеко выходил за пределы чисто социальной коллизии. Все это, как и отсутствие «руководящей» авторской точки зрения, насторожило и даже оттолкнуло многих критиков.

Только граф-либерал Г. А. Кушелев-Безбородко в своей запоздалой рецензии, появившейся в «Русском слове» спустя год после публикации пьесы, смело отнес ее к числу «обличительных», предвещавших падение крепостного права. Другие критики были осторожнее. Так, М. Л. Михайлов не только не увидел «тенденции» в драме Писемского, но и сопроводил свой разбор в том же «Русском слове» осуждением голо тенденциозной, «обличительной» литературы. В номере 1 «Отечественных записок» за 1860 г., в статье «Две новые народные драмы», Дудышкин писал: «Возьми, например, г. Писемский, как побудительную причину драмы, существовавшие некогда отношения барина к крепостной — все скажут в один голос: изобличительная драма. А возьми он побудительною причиною суровые отношения нашей семьи, мужа с полными правами над женой, которую он берет без всякой любви,— никто не найдет в драме изобличительной тенденции».

Против «Горькой судьбины» с резкой критикой выступили славянофилы. Со страниц «Русской беседы» произнес приговор пьесе К. С. Аксаков. Писемский, по его мнению, взявшись за изображение крестьянского мира, не выразил своего сочувствия к герою. Поэтому и финал пьесы — покаяние Анания перед миром и своими обвинителями— показался К. С. Аксакову фальшивым: «Сказать-то нравственное слово немудрено. Но этого еще мало: надо, чтоб была душа слова, чтоб была художественная правда. Здесь этого нет, и Ананий есть натянутая, безучастная фраза, которая тем неприятнее, что сказана о нравственности русского крестьянина». А. С. Хомяков, рецензируя пьесу для комиссии по премии, писал сдержаннее, но с неприязнью: «Отношения автора к своей драме кажутся более похожими на отношения дьяка, производившего следствие, чем на отношения художника-творца. Он равнодушен не только к лицам, но и к самому нравственному миру, в котором они движутся, и к самому нравственному вопросу, около которого должен был сосредоточиться весь интерес».

Второй рецензент «Горькой судьбины» в комиссии по премии Н. Д. Ахшарумов дал кисло-сладкий отзыв о пьесе: в пространном анализе сюжета и поэтики драмы он сосредоточился на обнаруженных им противоречиях в характерах и поступках персонажей Писемского. Однако в отличие от А. С. Хомякова не подвел под эти противоречия идеологической базы, приписав их «незрелости» Писемского-драматурга, творца народной драмы.

Третий отзыв в комиссии принадлежал перу П. А. Плетнева, далекого от идейной борьбы конца 50-х — начала 60-х гг., но обладавшего чутьем на таланты. Писемский оценил его поддержку; в письме к А. Н. Островскому, отправленном в ноябре 1860 г., Писемский сообщал: «Говоря по правде, по милости его (Плетнева) мы и получили премии». Плетнев указывал и на истинность происшествия, и на правдоподобие характеров, и на логику поступков героев. «Объективизм» автора драмы не вызывал у критика подозрения в безучастном отношении к героям пьесы. Стремление избежать дидактизма или мелодраматизма (что весьма трудно при таком сюжете) привело к «стенографической» форме повествования. Критик уловил и существенную особенность сюжета пьесы — каждое новое событие неотвратимо влечет героев к роковой развязке: «По выражению самого автора, тут действительно есть что-то вроде неотвратимой Судьбы, которая так многозначительна была у древних».

«Горькая судьбина» — «драма рока», в которой страдания всех героев предопределены их трагической виной, нарушением традиционных норм. Только предубеждение могло привести к выводу о безнравственности героев. Как и во всех «драмах рока», герои изначально невинны, они действуют из лучших побуждений, а сила обстоятельств делает их виновными. Так, Ананий движим только проснувшимся в нем чувством чести; его жена Лизавета— стремлением к независимости, настоящей любви; помещик Чеглов одержим желанием удержать рядом с собой, защитить любимую женщину и ребенка. Каждый из персонажей оказывается и мучителем, и жертвой, потому и нельзя однозначно оценить героев Писемского.

Резкий отзыв о пьесе, впервые поставленной в Александрийском театре 18 октября 1863 г., дал «Современник». Автором отзыва был М. Е. Салтыков-Щедрин. Идеологическая борьба двух разных направлений сказалась в этой рецензии. Сатирик осудил отсутствие широкого общественного идеала, «миросозерцания», «страстной руководящей мысли». Он повторил мысль Н. А. Добролюбова об «исключительности», т. е. нетипичности происходящего в пьесе, мысль, высказанную еще в 1860 г. в статье «Луч света в темном царстве». «Современник» не увидел в драме выхода, той силы, которая осуществит этот выход.

Через месяц после постановки в Петербурге «Горькая судьбина» была поставлена в московском Малом театре. Она продержалась в репертуаре около года, и только в 70-е гг., когда роль Лизаветы сыграет П. А. Стрепетова, достоинства этой пьесы будут оценены современниками. Роль Анания станет одной из любимых ролей К. С. Станиславского.

В начале XX в. И. Ф. Анненский, тонкий знаток театрального искусства, в критическом триптихе «Три социальные драмы» так определит место «Горькой судьбины» в истории русской драматургии: «История новой русской драмы… открывается произведением, которому суждено было и в свое время, да и теперь стоять совершенно особняком». Триптих смело прочертил эту особую линию русской драмы, идущую от пьесы Писемского («Власть тьмы», «На дне») и определил связь трех шедевров русской литературы.

В. Ю. Проскурина

 

Памятные книжные даты. М., 1984.

ПОДЕЛИТЕСЬ ЗАПИСЬЮ

---