440 лет со дня выхода в свет из печати трех трактатов Джордано Бруно

В 1584 году лондонский типограф Джон Чарлевуд напечатал с обозначением ложного места издания три трактата Джордано Бруно: «Пир на пепле», «О причине, начале и едином», «О бесконечном, вселенной и мирах».

Книги Бруно, изданные в 1584 году, излагают основы его «философии рассвета», пронизанной духом свободомыслия, бескомпромиссных исканий истины и преклонения перед величием и гармоничным единством природы.

В жизни и творчестве Джордано Бруно (1548—1600) год 1584 был особенным. Бывший монах-доминиканец, бывший доктор римско-католического богословия, бывший профессор Тулузского университета, «академик без академии» обрел влиятельного покровителя и получил возможность опубликовать сразу три своих сочинения. Устные дискуссии, которые он вот уже несколько лет вел с догматическими философами и теологами, теперь обрели форму драматургическую (диалоги), перешли на страницы книг и стали доступны сотням читателей. Книги Бруно вышли на итальянском языке; с них началась итальянская научная проза.

Каждому из трех диалогов предпосланы посвящения и ’ вступительные письма, адресованные «знаменитейшему и превосходнейшему синьору ди Мовисьеро Конкресальто и ди Жонвилля, кавалеру ордена короля и советнику его тайного совета, капитану 50 солдат и послу у светлейшей королевы Англии». В этих письмах слышится живой страстный голос ноланца (Бруно родился в г. Нола близ Неаполя): автор надеется, что его творения будут жить «до тех пор, пока земля будет поворачивать свою Живительную поверхность к вечному зрелищу других сияющих звезд».

Во всех трех письмах Бруно сетует на то, что подвергается порицаниям, хуле, а также гонениям: «…я измеряю поле природы, стараюсь пасти души, мечтаю обработать ум и исследую навыки интеллекта — вот почему кто на меня смотрит, тот угрожает мне,— кто наблюдает за мной, нападает на меня,— кто догоняет меня, кусает меня,— кто меня хватает, пожирает меня; и это не один или немногие, но многие и почти все». Однако автор не выказывает никакого желания примириться со своими противниками. Напротив, уязвляет их не только всей силой логики, но и немалым сарказмом. И в словах своих и в образе мыслей он проявляет одну из важнейших особенностей всех великих людей — искренность и жажду истины: «Когда я говорю или пишу, то спорю не из любви к победе самой по себе (ибо я считаю всякую репутацию и победу враждебными богу, презренными и лишенными вовсе чести, если в них нет истины), но из любви к истинной мудрости и из стремления к истинному созерцанию я утомляюсь, страдаю и мучаюсь».

Это интересно:   90 лет работе Льва Выготского "Мышление и речь"

Лондонские диалоги Бруно исполнены полемики и являются как бы отголосками его жарких диспутов с оксфордскими схоластами и теологами, названными им «созвездием педантов, которые своим невежеством, самонадеянностью и грубостью вывели бы из терпения самого Иова».

Бруно возмущает привычный для схоластов «метод» доказательства путем ссылок на авторитеты или на мнение большинства. Он признает только авторитет факта и логических рассуждений: «Дело должно быть решено не массой слепых и глухих свидетелей, ругательств и пустых слов, но силою управляемого чувства». Он утверждает научный метод исследований.

Сам Бруно постоянно следует этому методу: его «философия рассвета», его рассуждения о звездных мирах, строении материи, времени и пространстве основаны на логике и наблюдениях. Бруно был не только великим мыслителем, но и героем. Он взошел на костер, утвердив этим высшую нравственную ценность своих идеалов жизни, посвященной поискам и утверждению свободы исканий истины.

Направляя свою мысль от общего к частному, исходя из идеи Единого, Бруно приходит к удивительным философским прозрениям. Так, он формулирует закон сохранения: «Никакая вещь не уничтожается и не теряет бытия, но лишь случайную внешнюю и материальную форму». Утверждает множественность обитаемых миров. Провозглашая: «Непрерывное состоит из неделимых», постулирует гипотезу атомистического строения материи. Бруно высказывает идею относительности времени (позже Ньютон надолго утвердит наряду с относительным абсолютное время, которое уже в нашем веке будет упразднено в рамках теории относительности Эйнштейна), а также единства пространства-времени.

Следует отметить еще одно философское открытие Бруно извечных круговоротах материи, атомов. «Мы непрерывно меняемся,— писал Бруно,— и это влечет за собою то, что к нам постоянно притекают новые атомы и что из нас истекают принятые уже раньше». Подобный обмен веществ (атомов) он предполагает и для живых организмов и для небесных тел, подчеркивая всеобщность закона сохранения: «Атомы притекают к ним в таком же количестве, в каком они из них вытекают». Развивая эти идеи, он высказывает мысль об «организации целого», включающего в себя гармоничное единство своеобразно организованных частей.

Добавим: диалоги сопровождаются стихотворениями. Творения Бруно предстают в своеобразном единстве драматургии, поэзии, философии, науки, этики. Они призваны наиболее полно выразить личность автора и его представления о мире и человеке. Есть одно качество «ноланской философии», решительно порывающее с любыми формами философского догматизма, столь характерного для средневековья, и знаменующее наступление новой эпохи Возрождения. Джордано Бруно считал, что нет философской системы, имеющей право претендовать на овладение истиной: «Лишь честолюбцу и уму самонадеянному, пустому и завистливому свойственно желание убедить других, что имеется один лишь путь исследования и познания природы, и лишь глупец и человек без размышления может убедить в этом себя самого».

Это интересно:   140 лет со дня рождения русского издателя и библиофила Александра Кожебаткина

По мнению Бруно, человеку дарована свобода выбора и потому глубоко безнравственны попытки отдельных людей, групп или учений ограничить ее: «Кто хочет правильно рассуждать, должен, как я сказал, уметь освободиться от привычки принимать все на веру, должен считать равно возможными противоречивые мнения».

Таким остается для нас Джордано Бруно: мыслителем-героем, не терпящим противоречия слов и дела, призывов и поступков; нетерпимым к нетерпимости, ограничениям свободы мысли и упованиям на авторитеты в вопросах познания; бесстрашным искателем истины. У него был выбор: на несколько лет продлить свое существование ценой отказа от своих идей (самопредательства) или обрести бессмертие ценой мученической смерти. Он выбрал бессмертие.

Р. Баландин

Памятные книжные даты. М., 1984.

Данный материал является некоммерческим и создан в информационных, научно-популярных и учебных целях

ПОДЕЛИТЕСЬ ЗАПИСЬЮ