140 лет со дня рождения советского ученого-зоолога Евгения Павловского

5-го марта исполняется 140 лет со дня рождения Евгения Никандровича Павловского (1884-1965) — русского и советского ученого, зоолога, генерал-лейтенанта медицинской службы, создателю советской школы паразитологии. 

Слава Е. Н. Павловского велика и заслуженна. Член двух десятков академий и научных обществ, кавалер многих научных и государственных наград, лауреат Ленинской и Государственных премий, генерал-лейтенант медицинской службы, он оставил более тысячи научных публикаций.

Вот одна из них, совершенно неожиданная для паразитолога. В 1958 г. издательство Академии наук СССР выпустило очередную монографию академика Павловского, директора Зоологического института АН, профессора Военно-медицинской академии. Название книги: «Поэзия, наука и ученые». Книге предшествовал доклад автора на Чтениях памяти его учителя, Н. А. Холодковского, известного зоолога-паразитолога, эволюциониста и историка науки. Многие издания «Фауста» на русском языке сопровождает скромная помета: перевел с немецкого Н. Холодковский. Это он передал мысль Гете в такой знакомой для нас форме: «Лишь тот достоин жизни и свободы, кто каждый день за них идет на бой». Мильтон, Шекспир, Шиллер, Байрон, Липинер… Один из крупных трудов переводчика — «Храм природы», дидактическая поэма Эразма Дарвина. Перевод был опубликован до революции в ведомственном «Журнале Министерства народного просвещения» и основательно забыт. Павловский вернул жизнь работе учителя. Для нового издания он написал предисловие, снабдил книгу очерками об авторе и переводчике, своими примечаниями.

И вот, как «побочный продукт» этой работы появилась лекция о поэзии в среде ученых. Затем она была дополнена размышлениями о взаимосвязях наук в истории человека, о роли письменности, о великом значении книги.

Книгу — источник мудрости — некогда называли даром божьим. Ей поклонялись. Ее украшали. Книгу лелеяли, словно живое существо. Вот как звучит в переводе XVII в. «Элегия митрополита Рязанского и Муромского Стефана Яворского, написанная им на латинском языке перед смертью в посвящение книгам своей библиотеки»:
«Грядите моима рукама часто пестованныя книжицы, грядите, свете мой. Лепото и красота моя, шествуйте благополучно, уже иных разумы пасите и сладость вашу другим уже изливайте. Увы мне, яко мое от вас отлученное око не возможет более насыщати мои мысли. Вы мне были сладость, вы — мед, вы
и аромат; с вами, о книги, сладко мне было жити; вы мое были богатство и слава велика, вы — моя любы, рай и утеха едина…»

Это интересно:   615 лет со дня первой напечатанной бронзовыми литерами книги в Корее

Страстный библиофил, Павловский отводит многие страницы предмету своего увлечения. С развитием письменности наука, как и следовало ожидать, продолжала использовать поэзию для своих целей. Нам поэма Лукреция «О природе вещей» может показаться скучноватым поп-чтивом. Тогда же это была научная поэзия без скидок на приземлен-ность научной мысли или поэтического изложения. А что она была всем понятна—так ли уж это плохо?

Латинская физическая «холодная» поэзия эпохи Возрождения — уже стихотворные трактаты, требующие специальной подготовки читателя. Поэзии стало трудно оставаться научной. Она превратилась в проводника науки.

В России со времен Симеона Полоцкого развивалось это направление.

Е. Н. Павловский называет членов «ученой дружины», сложившейся в разгар культурных реформ Петра Великого. Феофан Прокопович, владелец библиотеки в 30 тыс. томов, писавший стихи на латыни, польском, русском, странная для нас, но не для тогдашнего времени фигура: архиепископ — фактический глава церкви и прогрессивный деятель—борец за науку. Антиох Кантемир, сопровождавший свои сатиры научными комментариями о законе всемирного тяготения, о компасе и «микроскопиусе», о многих незнакомых вещах вплоть до заморской новинки — чая и кофе, поэт-просветитель, положивший в основу своего творчества правило: «Я нарочно прилежал сколько можно писать простее, чтоб всем вразумительно».

Первая на Руси печатная звездная карта, «Глобус небесный иже о сфере небесной», появилась в самом начале XVIII в. По углам ее размещались схемы мироздания по Птоломею. Тихо де Браге, Декарту и Копернику, с их портретами и стихотворным описанием каждой.

А в самом конце века русский ученый-микробиолог М. М. Тереховский опубликовал поэму «Польза, которую растения смертным приносят». Она забыта давно, и самое имя автора тоже. Павловский с постоянной своей обязательностью восстанавливает память об ученом и почти целиком приводит его поэму — восторженное славословие незаменимым зеленым существам Земли.

По мере приближения к нашему времени поэзия теряет свою роль «проводника науки». Но связь поэзии с наукой отнюдь не угасает. Поэзия остается, по выражению Павловского, «сугубо интимным двигателем» в творческой работе ученого.

Это интересно:   115 лет со дня рождения советского литературоведа, критика, поэта и библиофила Анатолия Тарасенкова

«Чтение великой книги природы дает глубокое удовлетворение уму и открывает особенно много красивого, восприятие которого зависит от остроты художественного чутья и зоркой наблюдательности ученого. Понятие красоты не ограничивается только созерцанием картин природы и раскрытием их смысла. Красоту можно чувствовать и чувствуют также в результатах лабораторных исследований, в стройности математических формул, в диалектикоматериалистической логике философских умозаключений, в неразрывности единства теории и практики ее применения, особенно в конкретных примерах передачи научных достижений на пользу народу. Поэзия остается в существе науки; поэзия, я бы сказал, утепляет трудный процесс индивидуального научного творчества…»

«Поэзия в существе науки» украшала работу и самого Павловского, давала и в старости силы, удивительные для окружающих помощников. Ненасытность впечатлениями определяла его жизнь. И когда в горах, в тайге, в пустыне сухая дневниковая запись, фотография, кинопленка не в силах были выразить полноту впечатлений, он переходил на стихи.

В этом Павловский не одинок. Целый раздел в книге отведен анализу стихотворчества ученых. Стихи энциклопедиста К. М. Бэра (трудно указать область знаний, которою бы он не занимался с успехом), всю жизнь сердившегося на нелепые ограничения мысли рифмою и размером—то ли дело в науке! Стихи зоолога Н. А. Холодковского, получившего за свой перевод «Фауста» на конкурсе поэтов в 1917 г. Полную премию имени Пушкина (такую же премию в свое время получил Иван Бунин за перевод «Песни о Гайавате»): в книге приведен почти полностью его цикл детских стихов «Гербарий моей дочери». Стихи энтомолога А. П. Семенова-Тян-Шанского, физика В. В. Шулейкина, врача В. П. Филатова.

Поэзия — сестра науки, из глубины вдохновляющая к живому, не банальному, «безумному» восприятию мира, с необходимостью прорывается на поверхность в самой привычной для себя форме. Поэтическое видение вместе с научной оценкой составляет гармоничное целое— творческую личность ученого.

Евгений Никанорович Павловский известен был не только как ученый. И когда на улицах Ленинграда говорили уважительно: смотри, тот самый Павловский (что случалось нередко, ибо слава его была велика), это могло относиться и к его романтической профессии, и к его неуемной страсти — к собирательству книг. Сколько редких изданий он разыскал, а порою и спас у себя в стране и за границей, в тишине книжных лавок и на шумных восточных базарах! Спас и подарил научным учреждениям или знакомым.

Валентин Варламов

Это интересно:   465 лет со дня издания папского "Индекса запрещённых книг"

Памятные книжные даты. М., 1984. 

Данный материал является некоммерческим и создан в информационных, научно-популярных и учебных целях

ПОДЕЛИТЕСЬ ЗАПИСЬЮ