13 февраля исполняется 65 лет со дня смерти выдающегося французского живописца и графика Жоржа Руо (1871-1958). Замечательному французскому художнику посвящен настоящий очерк.
В искусстве XX века творчество Руо выделяется трагической красотой своих образов и страстной напряженностью чувства художника, целиком поглощенного проблемами человеческого бытия.
Руо родился в Париже в последние дни Коммуны, в подвале дома на окраине города, куда его мать укрылась от ядер версальцев. Первым наставником Руо в живописи был его дед—любитель Мане, Курбе и Домье. «Еще ребенком, — вспоминал художник, — я прошел школу Домье прежде, чем узнал Рафаэля». В конце 1880-х годов он учится росписи по стеклу, реставрирует средневековые витражи и посещает вечерние классы Школы декоративного искусства, а в 1891 году поступает в Школу изящных искусств. Здесь Руо повезло — он попал в класс Г. Моро, обладавшего и живописным талантом, и замечательным педагогическим даром. Среди его учеников были А. Матисс и А. Марке, но наибольшая близость у мэтра возникла именно с Руо — недаром последний до конца дней сохранял благодарность к своему учителю.
В свой ученический период Руо пишет по преимуществу композиции на евангельские сюжеты в близком Моро символистско-романтическом стиле. Но уже в этих ранних вещах главное не экзотика и декоративные эффекты, а глубоко интимное чувство, в чем Руо следовал не столько за Моро, сколько за Рембрандтом.
В 1903 году в творчестве Руо происходит резкий перелом: художник конца прошлого века почти внезапно превращается в мастера нового XX столетия. В это время он оставляет живопись и создает акварели и гуаши, в которых уже нет ни возвышенных сюжетов, ни перспективных построений, ни аксессуаров, обозначающих время и место действия. Из хаоса линий и красок возникают устрашающие видения, выплескивающие на зрителя чувство художника и обнаженную правду о действительности. Руо теперь интересует только духовная суть явлений, постигнутая как бы в мгновенном творческом прозрении. По свидетельству художника, в те годы его поразили сцены и образы, прошедшие затем почти через все его искусство: проститутки, увиденные в открытую дверь на улице в Версале, клоуны, с которыми он общался после представлений, и судьи, которых наблюдал на одном из процессов. Эти образы становятся у Руо символами порока, неправедного суда и трагического искусства. Они исполнены, по словам художника, «безумной ярости, священной ярости против несправедливости, которая царит на земле». Продолжая традиции Домье, Руо клеймит социальные установления буржуазного общества, самодовольство и лицемерие власть имущих. Но за его социальными «типами» встают образы мирового зла и его жертв, недаром рядом с униженными бедняками мы видим Христа в терновом венце. Пафос ранних работ Руо в противопоставлении «правды» — «красоте», его персонажи антиэстетичны, подчас уродливы (особенно вызывающей была трактовка «ню», всегда являвшихся во французском искусстве олицетворением женской красоты). Но в гротесках Руо звучит не только сатира. Здесь чувствуется боль за человечество, а уродливым персонажам противостоит красота самого живописного решения — гармония черных, синих, зеленых, золотисто-охристых тонов, высвеченных вспышками света.
Подобно другим мастерам начала XX века, Руо хотел вернуть искусству активную жизнестроительную силу. Путь к достижению этой цели он видел в усилении экспрессивности образов и пластического языка, примыкая в этом отношении к «фовистам» — Матиссу, Марке, раннему Дерену и Браку. Но из этих мастеров только Руо был «экспрессионистом» в полном смысле этого слова — не только благодаря особой силе экспрессии, но также благодаря трагизму образов и социально-нравственной проблематике его искусства.
В конце 1900-х годов Руо занимается росписью керамики, а во второй половине 1910-х возвращается к живописи маслом. В его искусстве появляются новые тенденции: вместе с гротеском и драматизмом теперь звучат и утверждающие ноты, образы становятся более монументально собранными и глубокими; художник оперирует более обобщенными и организованными цветопластическими массами, использует более яркие и насыщенные краски.
Однако в 20-е годы главное место в творчестве Руо занимала не живопись, а графика, и главным средством выражения были контрасты черного и белого. В это десятилетие он работает в области книжной иллюстрации и создает ряд станковых графических циклов, самым значительным из которых была серия гравюр под названием «Мизерере» (католическая молитва «Помилуй меня, господи»).
Поначалу художник делал рисунки китайской тушью, потом писал по заказу А. Воллара картины маслом и лишь затем переводил их на язык офорта и акватинты, фиксируя каждый раз свыше десятка «состояний». (Техника офорта сочетает процарапывание линий на цинковой доске иглой и химическое травление. Неоднократно прерывая травление, художник делает оттиски с клише, получая представление о результате работы над офортом, и корректирует дальнейшее травление. Оттиск, сделанный в процессе работы, называется «состоянием».) 58 гравюр Руо были изданы отдельной книгой уже после второй мировой войны; при этом каждый лист был сопровожден надписью, соединявшей высокую латынь в духе средневековых «моралите» с современной разговорной речью.
В «Мизерере» нашло художественное воплощение потрясение, испытанное Руо во время первой мировой войны. Тема гравюр — «ужасы войны» и страдания человечества вообще. Мы видим смерть, шествующую по черепам, самодовольных солдафонов, бедняков, согнутых под тяжестью труда, изнуренных голодом и холодом; сытых буржуа, печальных лицедеев; пустынные улицы, олицетворяющие одиночество городов; матерей, обнимающих детей; и настойчиво повторяющиеся образы распятого Христа — символ страданий и искупления. В стиле Руо динамизм и экспрессия соединены с монументальностью и лаконизмом; вылепленные с помощью широких, пластичных контуров и градаций черного и белого, персонажи выступают из таинственно светящегося мрака во всем своем трагическом величии.
Но в них уже явственно слышны мотивы человеческой стойкости и жертвенной любви, противостоящих злу и несправедливости.
С конца 20-х годов и до конца жизни Руо почти всю свою творческую энергию посвящает живописи. Один за другим возникают символические образы, в которых художник передает свое понимание мира и человека: клоуны, похожие на «лишенных власти королей», и короли, одновременно царственные и жалкие; женские образы, пейзажи, букеты цветов; изображения Христа, композиции с евангельскими персонажами под расплавленным в огне небом и шаром заходящего солнца. Независимо от сюжета, каждая картина Руо полна экзистенциального напряжения, является исповедью художника. Человек показан в ней без прикрас, слабым, страдающим, полным смирения. Гротескное снижение и антипатетичность — по-прежнему необходимые элементы видения Руо, хотя его образы теперь лишены яростного сарказма ранних работ. Более того, в своих произведениях художник стремится теперь претворить низкое в высокое, страдание— в духовное величие (во всем этом художник являлся наследником не только Домье и Рембрандта, но также средневековых мастеров).
В работах 1930—1950-х годов Руо достигает вершины живописного мастерства и высшей свободы выражения. Форма лепится густыми, пастозными потоками краски, напоминающими горячую лаву. В глубоких черных контурах сияют, переливаются бесчисленными оттенками золотые, алые, вишневые, изумрудно-зеленые, синие, как сапфир, серебристо-розовые краски, которые художник умеет объединить в гармоничную тональность. «Язык моей живописи, — писал он, — составлен из всевозможных наречий, он груб, а иногда и утончен, как будто оплавлен огнем искусного гончара или керамиста». В своем зрелом живописном творчестве Руо как бы синтезирует предыдущие увлечения, соединяя тяжелую, земную материальность керамики с бесплотной чистотой, светоносностью и яркостью красок витражей (в самый поздний период в его искусстве появится также сходство с византийскими мозаиками). Именно гармония и богатство самого живописного языка как бы преодолевают изнутри трагизм образов Руо («Белый Пьеро»).
При всей непосредственности, с которой французский мастер выражал в живописи свое чувство, его картины — итог длительного и напряженного труда. К своей миссии художника Руо относился с высокой ответственностью. Он считал себя скромным тружеником, мастеровым в искусстве, подобным тем, кто строил готические соборы. Недаром автопортрету, выполненному в 20-х годах, он дал второе название: «Подмастерье». Показательно, что в конце 1940-х годов он сжег около трехсот незаконченных работ, так как не чувствовал себя в силах довести их до требуемого совершенства, — случай, почти не имеющий себе аналогий в истории мирового искусства.
Творчество Руо стоит особняком в современном французском искусстве. Художник остался в стороне от крайних авангардистских экспериментов и сумел претворить великие традиции прошлого — наследие средних веков, Рембрандта, Гойи, Домье — в глубоко современные и полные гуманизма образы, воплощающие боль и надежду человека XX века.
Художественный справочник. Сто памятных дат. М., 1983.
NASHTEATR.com – культурно-просветительское издание о культуре, театре, кино, истории. Наше издание рассказывает и о Московском Новом драматическом театре и истории Нового театра. Наше издание рассказывает о разных аспектах деятельности и жизни театров России и мира, истории театра.
