27 января исполнилось бы 90 лет замечательному советскому танцовщику Николаю Борисовичу Фадеечеву (1933-2020). К этой дате публикуем этот небольшой очерк памяти артисту.
Народный артист СССР Н. Б. Фадеечев пришел в Большой театр Союза ССР в 1952 г., сразу после окончания Московского хореографического училища. В течение многих лет он был одним из ведущих солистов прославленного коллектива, партнером Г. С. Улановой и М. М. Плисецкой. С 1974 г. ведет педагогическую работу.
Имя Фадеечева связано прежде всего с классическими балетами, с романтическими образами Зигфрида, Дезире, Принца ( «Лебединое озеро», «Спящая красавица», «Щелкунчик» Чайковского), Альберта («Жизель» Адана), Жана де Бриена («Раймонда» Глазунова). По-новому раскрылся талант танцовщика в последние годы, в партиях Ильяса («Асель» Власовой), Хозе и Каренина («Кармен-сюита» и «Анна Каренина» Щедрина).
Фадеечев принадлежит к редкому типу воздушных танцовщиков — легкость как бы замедленного в воздухе прыжка, «бесшумность» приземлений, напевная слитность всех движений, грациозно-округлые благородные положения рук — все это создает впечатление, что он может свободно, беспечно и безмятежно парить в воздухе.
Несмотря на редкое, почти утонченное изящество танца, на графичную и по-особому деликатную манеру игры, Фадеечев в существе своем прост и мужествен. В нем живет какое-то мужское спокойствие, светлая приветливость, сдержанная, чуть небрежная ласковость, ненарушаемая ясность духа. Он чувствует музыкальную непрерывность танцевальной мелодии, никогда не разрывая ее ненужными резкостями, стремясь к слитности и плавности всех приемов танца и пантомимы. Невольно любуешься самыми простыми элементами его танца, тем, например, как он подает даме руку, или тем, как удивительно мягко «вынимает» ногу.
Выступления в романтических балетах — в «Жизели» и в «Шопениане» — определили очень многое в индивидуальности Фадеечева. Он умеет передавать на сцене романтические настроения, почти все его герои мечтатели.
Во втором акте «Жизели» он создает ощущение мечты ускользающей, неосуществимой, горестной, он неслышно скользит в тумане волшебной, призрачной ночи. Проделывая целый ряд стремительных взлетов, энергичных трудных заносок, он придает всему этому характер тончайшего «пиано», колорит прозрачной пастели.
В «Шопениане» это мечтательное настроение приобретает другой, более светлый, безмятежный оттенок. Юноша скользит, кружится и парит в воздухе, как бы поддаваясь очарованию неясных, отвлеченных, романтических грез.
Та же тема возвышенной мечты одухотворяет образы Фадеечева в балетах Чайковского. В этих ролях Фадеечев обаятелен своим внутренним спокойствием, той абсолютной естественностью, с какой воспринимает он любые чудеса сказочных сюжетов.
Романтизм Фадеечева светел и жизнерадостен, в нем нет никакой экзальтации, взвинченности, излишней порывистости. Мечтательность его героев — это естественное, органическое выражение возвышенных, но в основе своей простых, в той или иной степени свойственных каждому человеку лучших, чистых надежд и стремлений.
Три партии стоят как бы особняком в галерее ролей, воплощенных Фадеечевым.
В роли Ильяса из балета «Асель» он сменил бархатный колет принца на куртку шофера, впервые вышел на сцену в облике современного человека. Куда девалась его романтическая элегантность, округленные положения рук, грациозная осанка. Фадеечев нашел для этой роли походку чуть вразвалку, широкую размашистость движений, добродушную, немного угловатую повадку. Его обаятельная беспечность сталкивалась с суровой цельностью Асель — Нины Тимофеевой, и в этом столкновении был скрыт драматический конфликт спектакля. Ее непримиримость вызывала в нем взрыв, в котором, пожалуй, было больше недоумения, чем гнева и ярости. За внешней резкостью и лихостью угадывалась, может быть, недостаточно глубокая и сильная, но по-своему лирическая душа. Поэтому верилось, что он отчаянно и искренне горевал, потеряв Асель. Фадеечев встретился в «Асели» с непривычным для себя, далеким от классических канонов танцевальным рисунком. Сложную графичность танца, огромные трудности необычных поддержек он освоил естественно и легко…
Хозе лишен лирического начала, свет и тепло человечности ему неведомы. Наглухо застегнутая на все мундирные пуговицы душа даже любовь превращает в насилие и жестокость.
Так Фадеечев «от обратного» утверждает свою излюбленную лирическую тему.
В роли Каренина (балет «Анна Каренина») Фадеечев с большим чувством меры и такта, предельно лаконичными пластическими средствами создал образ корректной бездушности, неумолимой, ледяной импозантности.
Но как бы ни были интересны поиски в ролях Ильяса, Хозе, Каренина, они не могут заслонить классических партий Фадеечева, запоминавшихся особым пленительным «собиновским тембром» его певучей пластики.
Из ст.: Львов-Анохин Б. Николай Фадеечев.— В кн.: Наш Большой театр. М., 1977.
Лит.: Плисецкая М. Николай Фадеечев.— Музыкальная жизнь, 1965, № 6;
Киселев В. Николай Фадеечев.— Советская музыка, 1976, № 11.
Театральный календарь на 1983 г. Л., 1982.