300 лет со дня рождения выдающейся французской актрисы Клерон

25 января исполняется 300 лет со дня рождения французской актрисы Клерон (1723-1803) (настоящее имя и фамилия — Клер Жозеф Ипполит Лерис де Латюд). Одной из выдающихся французских актрис посвящен этот очерк. 

 

Великая французская трагическая актриса Клерон дебютировала в Париже на сцене театра Итальянской Комедии в роли субретки в комедии Мариво «Остров рабов» (1736). После этого она в течение семи лет выступала в провинции. В 1743 году Клерон вернулась в Париж и была принята сначала в оперный театр, а затем в театр «Комеди Франсез», где очень скоро заняла положение первой трагедийной актрисы Франции.

Клерон — выдающаяся представительница просветительского классицизма. Свои наиболее значительные сценические победы она одержала в трагедиях Вольтера, который считал ее идеальной исполнительницей своих произведений. .Лучшие вольтеровские роли Клерон: Электра («Орест»), Аменаида («Танкред»), И даме («Китайский сирота»), Олимпия («Олимпия»), Выступая на сцене, актриса стремилась расширить круг традиционных жестов классицистской трагедии и сделала попытку реформы женского сценического костюма. Она занималась также общественной деятельностью и боролась за гражданское равноправие актеров. Блестящее искусство Клерон высоко ценили французские просветители — Вольтер, Дидро, Д А ламбер.

Дени Дидро о Клерон

…Можно ли играть с большим совершенством, чем Клерон? А последите за ее игрой, изучите ее, и вы убедитесь, что на шестом представлении пьесы она так же знает наизусть все детали своей игры, как и все слова своей роли. Конечно, она предварительно создала себе образ и старалась быть возможно ближе к нему; конечно, образ этот — самый возвышенный, самый значительный, самый совершенный, какой только был ей доступен. Но этот образ, который она взяла из истории или создала своей фантазией, он — только великий призрак, он — не она сама. Будь он лишь равен ей, как слабо, как мелко было бы производимое ею впечатление! Когда она путем работы приблизилась, насколько ей это доступно, к своей идее, — все сделано. Удержаться на достигнутом — дело лишь упражнения и памяти.

Если бы вы присутствовали при том, как она работает над ролью, сколько раз вы воскликнули бы: «Вот вы добились! . .» И сколько раз она ответила бы вам: «Ошибаетесь! . .» Один из друзей Ле-Кенуа (фламандский скульптор, работавший во Франции. — Ред.) схватил его за руку и воскликнул: «Остановитесь! Лучшее — враг хорошего: вы сейчас все испортите». — «Вы видите лишь то, что я уже сделал, — ответил художник, переводя дух, — вы не видите того, что у меня в мысли и чего я добиваюсь».

Я уверен, Клерон в начале работы переживает те же муки, что и Ле-Кенуа; но когда борьба кончилась, когда актриса поднялась на высоту выношенного ее фантазией призрака,— она овладевает собой, она уже спокойно повторяет себя. Подобно тому, как мы видим это иногда во сне, голова ее касается облаков, руки распростерты до двух краев горизонта: она—душа какого-то громадного существа, его центр. Небрежно вытянувшись в кресле, скрестив руки, опустив веки, неподвижная, она может, следя за живущей в ее памяти грезой, слышать себя, видеть, судить себя, угадывать, какие она будет производить впечатления. В эти минуты в ней два существа—маленькая Клерон и великая Агриппина…

Из кн.: Д. Дидро. Парадокс об актере. Л.—М., 1938.

Из «Мемуаров» Клерон

…Я требую от всех женщин самого строгого внимания к их одежде. Костюм много прибавляет к иллюзии зрителя, а актер благодаря ему легче схватывает характер своей роли. Но точно воспроизведенный античный костюм неприемлем: он был бы непристойным и мизерным. Античные драпировки слишком обрисовывают и открывают наготу; они подходят только статуям и картинам; но, добавив то, чего им недостает, нужно сохранить их покрой или по крайней мере наметить общий замысел и следовать, насколько возможно, роскоши или простоте данной эпохи и страны. Единственными украшениями женщин до установления торговли с Индией и завоевания Нового Света были повязки, цветы, жемчуга, покрывала и цветные камни.

Я бы особенно хотела, чтобы тщательно избегали всяких нарядов и современных мод. Сейчас, когда я пишу это, прическа француженок, скопление и чудовищное нагромождение волос, создает в целом неприятную непропорциональность, обезображивает их лица, скрывает движения шеи и придает им дерзкий, стесненный, чопорный и грязный вид. Единственная мода, которой надо следовать, — это костюм исполняемой роли.

Особенно важно подгонять свой костюм к роли. Пожилой возраст, строгость, горе отбрасывают все, что допускает юность, желание нравиться и безоблачность души. Гермиона с цветами была бы смешна. Горячность ее характера и горе, которое ее терзает, не допускают в ее костюме ни изысканности, ни кокетства. На ней может быть великолепное платье, но необходимо, чтобы небрежность, проявляемая во всем остальном, доказывала, что она совершенно не следит за собою: первый взгляд, брошенный зрителем на актрису, должен подготовить его к характеру, который она развернет перед ним. ..

Из кн.: «Mémoires d’Hippolyte Clairon». Paris, 1799.

Клерон
Клерон

…Истинный талант всегда сумеет преступить законы, установленные косностью. Тот самый хороший вкус, который вознес искусство великой этой актрисы до столь высокой степени совершенства, заставил ее также почувствовать всю нелепость старинных театральных костюмов. Неизменно стараясь в своей игре подражать природе, она справедливо решила, что необходимо следовать ей и в одежде. Нет, не каприз руководил м-ль Клерон, когда она отказалась от наряда, столь же смешного, сколь и стеснительного: она тщательно исследовала все элементы своего искусства и стремилась каждый из них приблизить к совершенству. Разум, рассудительность, здравый смысл и природа были ее вожатыми в этом преобразовании. Обратившись к древним, она уразумела, что Медея, Электра и Ариадна всем своим обликом, манерами, повадкою и одеждою вовсе не похожи были на наших модниц. Она поняла, что чем дальше будет держаться от наших обычаев, тем более приблизится к древним; что ее подражание персонажам, коих она представляет, станет от этого более правдивым и естественным; что игра ее, и без того живая и одухотворенная, станет еще живее и пламеннее, если она сбросит с себя тяжелое бремя и стеснительные оковы, налагаемые нелепым костюмом. . .

Из кн.: Ж.-Ж. Н о в е р. Письма о танце. Л. — М., 1965.

С. Мокульский. История западноевропейского театра, т. 2. М. — Л., 1939;

Хрестоматия по истории западноевропейского театра, т. 2. М., 1955.

Театральный календарь на 1973 год. Л., 1972.

ПОДЕЛИТЕСЬ ЗАПИСЬЮ