20-го ноября день памяти русского художника Мстислава Добужинского. К этому дню публикуем очерк о художнике, написанный в 1981-м году.
Своеобразнейший мастер городского пейзажа, поэт Петербурга, блестящий театральный декоратор, строгий изощренный художник книги, Мстислав Валерианович Добужинский принадлежал к кругу деятелей «Мира искусства». В это творческое объединение, сложившееся в самом конце прошлого века, его привело ощущение, что современность бездуховна, уродлива, отравлена торгашеством и лишь художник-творец может вернуть миру утерянную гармонию, лишь он, наследник сокровищ человеческой культуры, должен сберечь красоту, утвердить в искусстве и жизни ее законы.
Отвращение к миру корысти, к миру, лишенному поэзии, заставляло мастеров «Мира искусства» искать мотивы и сюжеты для своих произведений или в прошлом, или в мире образов, навеянных произведениями литературы, воображением. Из всех них Добужинский один наблюдал и претворял явления современности, его художнический взгляд притягивало как раз то, что принес новый век. Петербург стал главным героем большинства его лучших произведений. Но это не был город величавых и стройных ансамблей, горделивых дворцов, прекрасных набережных, как у Бенуа, Лансере, Остроумовой-Лебедевой, а город глухих задворков, угрюмых окраин, подозрительных закоулков, как бы подбирающихся к прекрасно задуманному и совершенно изваянному «граду Петра», разъедающих, оскверняющих его. Лишь осколки старого Петербурга—города, соразмерного человеку, уютного, гармоничного,— фрагментами входят в картины Добужинского («Домик в Петербурге», «Старый домик» — обе 1905 года) . Петербург поры его славы и расцвета, как камертон, задает художнику верную ноту, позволяющую ориентироваться в хаосе и разложении современного города, страшного, таинственного, мрачного и по-своему фантастичного. Художник подсматривает его глумливые гримасы, коллекционирует его скорее страшные, чем смешные, причуды («Окно парикмахерской», 1906; «Гримасы города», 1908). Гримасы — не просто метафора; здания, изгибы переулков способны к мимике. Этот город совсем не бездушен, но силы, одушевляющие его, демонически злы, враждебны человеку, в них воплощено и материализовано зло социальное. Во время революции 1905 года в одном из сатирических листов Добужинский как бы развертывает метафору города-человекоубийцы, создав трагический гротеск «Октябрьская идиллия». Выморочно безлюдный перекресток, на стене солидного угрюмого дома прямо под наклеенной листовкой пресловутого царского манифеста, расползлось, стекая на асфальт, кровавое пятно. На пустой панели потерянная галоша, очки, растоптанная кукла…
От пейзажей, изображающих конкретные уголки города, художник приходит в конце 1910-х годов к листам отвлеченно символическим: «Город-спрут», «Безмолвие», создает цикл «Городские сны».
Город-кровопийца убивает одних, из других высасывает жизнь, чувства, обращая их в манекены, марионетки («Окно парикмахерской»). Не будучи портретистом, Добужинский создал один из самых емких образов-символов, воплощающих целое поколение интеллигентов-горожан. В картине «Человек в очках» (1905—1906) изображен поэт и художественный критик К. А. Сюннерберг, выступавший под псевдонимом Конст. Эрберг. Человек наглухо замкнут в жесткую оболочку респектабельного платья, его глаза, заслоненные от мира стеклами очков, почти не видны. Вся фигура, словно бы лишена третьего измерения, распластана, зажата в немыслимо тесном пространстве. Человек как бы экспонирован, помещенный между двумя стеклами — некий экземпляр причудливой фауны фантастического города — Петербурга, виднеющегося за окном, открывающего зрителю еще один свой лик — смесь многоэтажного, многотрубного урбанизма и провинциальных задворок.
Романтическая символика урбанистических видёний Добужинского сродни поэзии его современников — Брюсова, Блока, Верхарна. Романтичен и изобразительный язык произведений Добужинского. Прирожденный график, он пользуется острой, иногда гротескной выразительностью линии, мастерски оттачивает деталь. В рисунках, особенно для книг, обращается к филигранному арабеску и изысканному силуэту. В отличие от других мастеров «Мира искусства», с самого начала нашедших свою поэтику, свой стиль, сумму определенных приемов и лишь развивавших и варьировавших эти приемы, Добужинский был чуток ко всем новым явлениям искусства своего времени, к открытиям экспрессионистов, примитивистов, даже кубофутуристов.
У каждого из мастеров «Мира искусства» была своя заветная страница в истории, культуры. Для Добужинского такой страницей был уклад и стиль России 30-х— 40-х годов XIX века — России гоголевской поры. Сформированный эпохой неоромантизма конца XIX века, художник органично впитал поэтику и стиль первоисточника — романтизма начала века. Но не случайно его привлекает поздний ампир, стиль «на излете» и поэтому уязвимый для иронии, утративший кристальную ясность и безупречность пропорций, содержащий как бы уже внутри самого себя неизбежность стилизации и самоиронии.
Чистая стихия светлой поэзии для Добужинского — сфера театра. Лучшие его достижения в этой области связаны с классическим русским репертуаром. На сцене Художественного театра Добужинский оформил «Месяц в деревне», тургеневский спектакль, постановку «Николай Ставрогин» по роману Достоевского «Бесы». Мир Достоевского стал притягательным для Добужинского еще с той юношеской поры, когда он пытался иллюстрировать «Преступление и наказание». В 1922 году он оформил отдельное издание повести «Белые ночи» — издание, ставшее одним из образцовых для русской книжной графики. «Белые ночи» — самое лиричное создание Добужинского. Духовная жизнь героев Достоевского, да и само их существование в книге Добужинского, кажется порождением призрачно-хрупкого, щемяще-неверного мерцания ночного света, претворяющего чеканную оду дневного державного Петербурга в робкую напевную поэзию чистых душ — мир почти романсовый.
Первые послереволюционные годы Добужинский плодотворно работает в области книжной иллюстрации, оформляя андерсеновского «Свинопаса», лесковского «Тупейного художника», «Скупого рыцаря» Пушкина.
В 1924 году Добужинский уезжает в Литву, работает в качестве декоратора в вильнюсском театре.
Затем долгие годы живет в Европе, Америке. Десятки городов, калейдоскоп театров, сотни спектаклей — балеты, оперы, драмы.
В 1943 году Добужинский пишет либретто балета на сюжет Седьмой (Ленинградской) симфонии Шостаковича и декорации к нему, создает акварельные листы на тот же сюжет. Герой этих листов — город на Неве, город, навсегда вошедший в творчество художника, владевший его воображением до смерти, настигшей почти восьмидесятилетнего мастера так далеко от России, в Нью-Йорке…
Литература: Голлербах Э. Ф. Рисунки М. Добужинского. М,—Пг., 1923
Художественный календарь – Сто памятных дат. М., 1981.
NASHTEATR.com – культурно-просветительское издание о культуре, театре, кино, истории. Наше издание рассказывает и о Московском Новом драматическом театре и истории Нового театра. Наше издание рассказывает о разных аспектах деятельности и жизни театров России и мира, истории театра.
