Борис Диодоров. Из книги Карины Филипповой «По тропкам и по кочкам шла маленькая точка»

Из книги Карины Филипповой «По тропкам и по кочкам шла маленькая точка»

Борис Диодоров

«Все про всех»

В детстве моя бабушка говорила: «Деточка, начало жизни трудное, ну а потом будет счастье». Нескончаемое счастье в моей жизни началось после встречи с любимой профессией и моим любимым мужем, народным художником Борисом Диодоровым, с которым мы уже сорок четыре года вместе!

* * *

Видно, так далеко
Мои сны о тебе зашли,
Что из небыли былью
На землю ко мне снизошли.
Видно, так меня горе
Все время вздымало ввысь,
Что из небыли былью
Глаза твои вдруг донеслись.
Донеслись, долетели,
Дошли из далекой мечты —
Так из небыли былью
Мною выждан и выстрадан ты.

Борис Диодоров и Карина Филиппова с любимцем Боней

* * *
Люблю тебя, люблю тебя, люблю!
Сто тысяч раз повторенное слово.
Как жизнь и смерть, ни для кого не ново,
Как жизнь и смерть, у каждого свое.
Мое «люблю» испуганное, злое,
Свернувшееся раненым зверьком,
Мое «люблю», мое почти чужое,
Шепчу тебе, кричу тебе, молчу тебе,
Всегда тебе мое «люблю»,
Рожденное тобой.

* * *

Почему-то писать о самых близких людях, например о муже, не принято. Да кто же его лучше знает, чем я, сорок с лишним лет живущая рядом. Боже мой! Столько лет вместе!.. А я и не заметила. Не заметила, потому что ни длиннот, ни пустот в нашем браке не было. Почти каждый день какое-то новое открытие.

* * *

Вы скажите, Небожитель,
Подружились вы с землей?
Вы скажите, Небожитель,
Вас не ранит слово «мой»?
У земли свои законы
И свои волнения,
У земли еще оковы
В виде притяжения.
Но не бойтесь, Небожитель,
Что для вас закон земли,
Захотите — улетите
Так же просто, как пришли.

* * *

Искусствовед А. Пестунова написала удивительную статью о Боре, называется она «“Экое” Диодорова». А у него, и правда, своя экологическая ниша: «Поднесите ладонь к его рисункам, и вы почувствуете тепло, из них исходящее».

Переводчик народных рассказов Л. Толстого на японский язык сказал:
— После ваших рисунков, Диодоров-сан, Толстой в переводе не нуждается.
Японцы, объясняя, почему они именно его попросили оформить народные рассказы Толстого, пояснили:

— Мы, объезжая мир, присматриваем для себя то, чего нам недостает. Сейчас у нас неблагополучно с душой — дефицит, вот почему мы и покупаем Диодорова.

* * *

А душа у него действительно чистейшая — всем помочь, никого не обидеть. Ну уж мышонка-то при-бить — ни боже мой, но и с рыбой не все в порядке. Нет, рыбак он страстный, но однажды возвращается с рыбалки, а на нем лица нет.

— Что приключилось?

— Да, понимаешь, сижу ловлю и вдруг замечаю, что около того берега какая-то рыбешка маленькая прыгает, жизни радуется. Речушка небольшая. Как я не подумал — удочку перебросил и малыша подхватил!.. Хариусенок маленький — так играл, так веселился в солнечном луче. А я его… Все настроение пропало, и рыбалка теперь не в радость.

В радость ему все, что освещает жизнь, — дети, цветы, лес, теперь еще к огороду пристрастился.

Ну борзые — это отдельный разговор. Он с ними был неразлучен тридцать девять лет. И если Рогдай знал, что он собака, Отрада, Багрян уже очень в этом сомневались, то оба Стрепета, первый и второй, были уверены, что это они нас родили. И главное, знали для чего: папу — для гуляний и охот, а маму — так, для дома, чтобы скучно не было.

* * *

Рогдай, Отрада, Багрян и Стрепет —
Седые росы и сердца трепет,
Щенячий запах в твоих ладонях,
А дальше — скорости, а дальше — кони.
Как продолжение земного бала,
Сквозь все, что было, и все, что стало,
Стрелою, пущенною из лука,
Рукою пращура на радость внукам,
До спазма в горле глазам блаженство,
И недоступность, и совершенство.
Седые росы и сердца трепет —
Рогдай, Отрада, Багрян и Стрепет.

* * *

Здравствуй,
Мой дружок четвероногий,
Грусть-тоска в любой дороге.
Здравствуй,
Ожиданье на пороге,
Окончание тревоги.
Здравствуй,
Ты любовь моя, и вера,
И отвага без примера.
Здравствуй,
И надежность, и защита,
Даже если карта бита.
Здравствуй,
Всепрощение, и ласка,
И возможность сбросить маску.
Здравствуй, здравствуй,
В доме, в мире, в сердце
Для тебя открыта дверца — Царствуй!

Карина Филиппова со щенками борзых

* * *

Заратустра писал: «…мужчина — это ребенок, которому нужна война, и если ее нет, то ее надо придумать». У Бори войн сколько угодно, главное, что мирные — рыбалка, лесные радости, собаки, путешествия, а теперь студенты, которым он отдает все время и все сердце. Но главная святая война — это книги. Их уже около четырехсот, и каждая следующая лучше предыдущей. Сказки Андерсена, «Винни-Пух», «Аленький цветочек», «Путешествие Нильса».

* * *

Давай полетаем с гусиною стаей,
Ты — Мартин, я — Марта,
Над пестрою картой,
Над всем, что вдали
Так прекрасно и мило,
Без грустных подробностей
Трудного быта.
Над тем, что так издали дорого мне,
Давай полетаем с тобою во сне…

* * *

Вживается он в каждую книгу долго.

— Ну а томик Тургенева в какой технике будешь делать?

— Откуда же я знаю, мы еще с ним не так близко знакомы, не договорились.

А договоры длинные проходят и сквозь смех и песни, иногда и сквозь слезы. Русалочка, например.

— Боря, почему ты не идешь работать? Винни ждет тебя.

— Ну что ты, песня еще не запелась, а с ним иначе нельзя.

И так с каждой книгой. Поэтому с ним и невозможно соскучиться.

* * *

Собираю как-то любимого мужа в Париж отвезти иллюстрации к «Снежной королеве». Ну вот, думаю, отдохну немножко от домашних забот, поблаженствую.

Блаженствую день, блаженствую два, на третий спохватываюсь: да где же ум-то у меня был? Отправить мужа одного к очаровательной вдове, директору издательства, у которой поместье под Парижем!!!

Господи! Что делать? Адреса не знаю, муж раньше намеченного срока не приедет, потому что авиабилет по какому-то «Апексу» с фиксированными датами от-лета и прилета.

Пишу горестные стихи: «Вернись скорей домой, мне холодно и страшно…» Определяю, где запад, читаю «Молитву женщины» в ту сторону. Выпиваю таблетку и ложусь спать.

За пять дней до намеченного срока, с трудом обменяв этот самый «Апекс», Боречка возвращается домой.

— Что так, любимый мой?

— Да как-то затосковалось, соскучился очень.

Вот вам и безадресный телеграф. Или, вернее, Божественный промысел…

* * *

Близился 1999 год. Нам с Борей вместе исполнялось сто тридцать лет, можно было бы подумать о юбилее, но как его отметить? О выставке и говорить не приходилось — залы так дороги, а помощи ждать неоткуда. И вдруг звонок из галереи Федора
Ивановича Шаляпина: «Не хотите ли устроить выставку бесплатно в восьми залах сказочного особняка?»

Вместо месяца выставка длилась три. Оформлена она была сказочно. А вот об этом уже особый разговор. Есть громкие добрые дела, есть тихие, а есть безмолвные — они-то самые удивительные.

* * *

Как-то к нашему другу (не знаю уж, как и сказать о нем, пожалуй, так — маэстро во всех отношениях: и в профессии, и в дружбе, и в любви), Косьянову Сергею Григорьевичу, пришел молодой человек, занимающийся банковскими делами, и, увидев на стене одну из Бориных работ, уважительно спросил:

— Вы знали этого художника?

— Почему знал? Я и сейчас с ним дружу.

— Надо же, я эту картинку помню с детства. Книга про Нильса была моей любимой. Давайте переиздадим ее!

И возникло удивительное издание «Путешествие Нильса с дикими гусями» — тысяча экземпляров, печаталось в Швеции, себестоимость каждой книги — пятьдесят долларов. В общем, такого чуда у Бори никогда не было. Да еще и рамы к выставке этот человек подарил.

Видели мы его несколько раз в жизни. Никаких благодарностей, восхвалений и восхищения он не приемлет. Имя его — Константин Беков — в тени, а дела — светлые и высокие. Храни Господи этих людей!

* * *

Сорок четыре года совместной жизни с Борей промелькнули незаметно. Вот только

Всегда вместе

Все строже зеркала,
И все длиннее ночь,
И голова с утра,
И к вечеру невмочь.
И все-таки с тобой,
Всегда с тобой одним,
К нелепости любой
Мы над землей летим.
Мелькают города,
Мелькают этажи,
Тихонько «нет» и «да»
Отсчитывает жизнь.
А далее река,
А за рекою лес,
И данный на века
Блестящий свод небес.
И Господу хвала,
И все невзгоды прочь,
Хоть строже зеркала
И все длиннее ночь.

Из книги:

В книге замечательной актрисы, известной поэтессы Карины Филипповой собраны воспоминания о друзьях и учителях, которые стали знаковыми фигурами нашей эпохи, а также ее рассказы, своеобразные миниспектакли, в которые вложено так мно­го сердца, души и любви к русскому человеку и родному языку, что они и на бумаге сохранили энергетику, родившую их на свет.

Из книги Карины Филипповой «По тропкам и по кочкам шла маленькая точка»

ПОДЕЛИТЕСЬ ЗАПИСЬЮ