Елена Сизенко «Орешки каленые, зрителю дареные» (о спектакле «Московские истории о любви и браке» 2000 г.)

Культура, №1, 13-19 января 2000 года

Елена Сизенко

Орешки каленые, зрителю дареные

Верный принципу оригинального отбора художественный руководитель Нового Драматического театра Б. Львов-Анохин обратился на сей раз к «неизвестному» Островскому, соединив под общим интригующим названием «Московские истории о любви и браке» сцены из исторической хроники ‘Тушино» (которую все знают, но практически никто не читал) и одноактную комедию «Не сошлись характерами». Оригинальность, впрочем, этим не исчерпывается. Она — в характере самих взаимоотношений режиссера и драматурга.

Не секрет, что уже несколько лет Б.Львов-Анохин подчеркнуто избегает прямых контактов с современностью, не пуская ее дальше беломраморного фойе своего изящного, «затерянного в лесах» театра. Кто-то видит в этом каприз художника и упрекает последнего в жантильной декоративности манеры. Для других это виртуальный, спасительный мир.

Вот и в последнем спектакле с помощью Островского нас пытаются заслонить от пронзительных сквозняков времени, а главное, вернуть совсем было утраченную душевную ясность, способность воспринимать мир незамутненной чистоты, незатейливых радостей. Для этого режиссер обращается к своему излюбленному приему — стилизации. Это своего рода игра в игру, особая природа чувств и, конечно, театрально поданная «открытая связь» между сценой и зрительным залом. Собственно, обо всем этом сразу же предупреждает зрителей роскошный занавес провинциального театрика — что-то вроде праздничной рамы спектакля с надписью аршинными буквами ‘ТЕАТРЪ». Способ не очень-то новый, но все еще, поверьте, обаятельный. Во всяком случае, художник А.Сергеев нас в этом убедил.

В первой части — исторической (как-никак XVII век!) правит бал оперная, в лучшем смысле слова, степенная красота с мажорным «жостовским» узором, как особая стать уходящего русского благочестия, на фоне которого так стремительна и неожиданно современна дерзкая любовная интрига воеводской дочки Людмилы. С насмешливым прищуром голливудской дивы играет ее красавица Марина Яковлева.

Во второй — контрастной, конфликтной — «уходящая натура» дворянского быта в духе мирискусников взорвана напористой монументальностью Замоскворечья. Его лукавое кустодиевское благолепие сочно, вкусно отзывается в уверенной дородности записных самодуров вроде Карп Карпыча Толстогораздова (А.Шелудько), сладко выпевающих, непременно пузатых самоварах и смачном битье традиционных каленых орешков.

Вместе со зрителями актеры купаются в этой стихии вечных театральных характеров-масок Островского, уютной условности, подчеркнуто цветистой, куда с головой ныряет даже гастролерша О.Мысина (Серафима Карповна). Ныряет, как показалось, с радостью, хотя бы на время освобождаясь от обязывающего костюма трагической клоунессы. Явления ее героини, помешанной на варенье и мужчинах, -это комедийный, каскадный пик всего спектакля. Но это еще и парадоксальное заострение его внутренней темы, по-своему звучащей в каждой из частей: сильная женщина — слабый мужчина. Мужчина, для которого, как говорится, «насилие во благо» и который легко и радостно обменивает свою «постылую свободу» на уверенность в завтрашнем дне. Только так — с жениными деньгами, практическим умом и характером — он и может состояться, приговор режиссера иронически серьезен.

Ну а в наш театр, похоже, возвращаются времена, когда понятие «культурный спектакль» обретает свой истинный, забытый смысл, подразумевая режиссерский «класс» и безупречный вкус.