Жан Франсуа Реньяр (1655—1709) — один из наиболее талантливых учеников и последователей Мольера. Вас убедит в этом спектакль «Единственный наследник» в Новом драматическом театре.
Художник — постановщик Э. Стенберг и художник по костюмам Н. Поваго воздали должную дань декоративному стилю исторической эпохи. Перед нами изящный раззолоченный мирок: стены и мебель в золотых завитушках, завитые парики и завитки причудливых вышивок на камзолах и платьях. Знаки учтивости, светской любезности представлены балетмейстером Л. Флегматовым в формах вычурных танцевальных интермедий. Композитор К. Акимов использовал современную музыкальную технику, которая успешно подражает старинному клавесину, не изменяя ритмам наших дней. Создатели спектакля не забывают о вкусах современного зрителя. Режиссер В. Стрижов строит действие спектакля в образах легкой шутливой стилизации.
Французская классическая комедия — особо «благодарный» жанр, в ней есть многое такое, что заставляет увлекаться и хохотать даже самых нерасположенных к юмору людей. Такую комедию с удовольствием и отдачей играют артисты разных поколений и эстетических школ, хотя ее герои и сюжет знакомы всем и каждому.
Молодой Эраст (А. Золотницкий) хочет жениться на юной Изабелле (Е. Борзова), у него нет для этого денег, но есть надежда, что дядюшка Жеронт (И. Кашинцев), который давно хворает, покинет наконец сей грешный мир… но так думать не след благородному молодому человеку, и Эраст благоговейно преклоняет колени и молится за здоровье старика.
Кто же устроит все дела, кто соединит влюбленных, кто облапошит чванливого вздорного Жеронта, кто будет вертеть в своих руках всю интригу, где благородные господа с их безупречной любезностью и безмерной корыстью не могут сами решить ничего? Это Криспен— «родной брат» мольеровского Скапена, слуга капризного Эраста, возлюбленный бойкой, острой на язык Лизетты (Н. Беспалова). По ходу действия Криспену приходится притворяться то бесцеремонным невежей — нормандским дворянином, то болтливой и желчной вдовицей, требующими у живого Жеронта наследства, то самим Матье Жеронтом, несчастным калекой, составляющим завещание в присутствии двух нотариусов, но не подписавшим оное из-за тяжкого паралича. Отчаянно смешные, но вполне убедительные перевоплощения Криспена играют едва ли не главную роль в счастливом разрешении комедийной коллизии, поэтому трудно переоценить всю важность выбора актера на эту роль. В Новом театре Криспен больше напоминает современного акселерата, чем простолюдина из Франции XVII века. В образе, создаваемом А. Курским, соединены черты зрелого, тертого жизнью мужчины и добродушного долговязого подростка, всегда готового дурачиться и дурачить. Когда его проделки с переодеваниями, подлогами и хитроумными вымогательствами чуть было не раскрываются, он нисколько не смущен и не обижен непостоянством и жадностью своего господина. Криспен всегда невозмутим, и символом его непоколебимой независимости и самообладания стало в спектакле неизменное яблоко, которое он безмятежно грызет во всех житейских бурях.
Яблоко спокойствия — статья Московского Комсомольца
Неординарным оказалось и решение роли недужного богача Жеронта. «Он вовсе не похож на дряхлого трясущегося старика, наоборот, это здоровенный детина, румяный и толстощекий, только очень капризный и несколько лысоватый, не расстающийся с кружевным чепцом и халатом, расшитым драконами, ощерившими алчные пасти на заду почтенного господина. Ошеломительный перечень его болезней не вызывает ни ужаса, ни жалости, как и сам их обладатель, но замечательно то, как этот курьезный список звучно и эффектно зарифмован (стихотворный перевод комедии — М. Донского). Все недуги не приведут Жеронта к фатальному концу, от этого его надежно защищают законы классической комедии. Но ему придется разочароваться в возможностях своего сластолюбия и предпочесть любовным излияниям ночной горшок. Но ни это разочарование, ни тот неожиданный вариант завещания, который якобы Жеронт составил в «летаргическом забытьи» (этот отчаянный поступок Криспена и его сообщников свидетельствует о том, что обаяние комедийных героев составляют не порядочность и скромность) — никакие двусмысленности не могут ни озадачить, ни шокировать находящихся по обе стороны рампы людей. Народные корни определяют и вольный дух комедии. О том свидетельствует и сатирический эпизод с двумя почтенными нотариусами, которые с любезными улыбками и расшаркиваниями используют в своих интересах закон. Дуэт г-на Скрюпюля (Е. Байковский) и г-на Гаспара (Я. Якобсон) отличают музыкальность и слаженность, артисты остроумно и точно оттеняют и дополняют друг друга Велеречивый, вальяжный Скрюпюль грациозен, как слон в цирке, Гаспар, будучи невыразительным заикой, беспомощен и нем. В конце концов и ему удается произнести целую фразу, вследствие чего чопорный старичок с неописуемым восторгом ввинчивается в воздух, сверкнув из-под мантии каблуками.
Статуя слепой Фортуны венчает сценографию «Единственного наследника». Только во II действии, после кульминационного взрыва мы вдруг замечаем, что статуя ожила: она может улыбнуться героям лукавой женственной улыбкой, пригрозить пальцем или помахать ободряюще рукой. Эта метаморфоза происходит столь неожиданно, что приходится признаться, что смешные события на сцене всерьез увлекли нас, и мы не заметили технического трюка. Удачный розыгрыш ценится в комедии не меньше, чем слезы в мелодраме, а хорошее настроение дорого нам не только по воскресеньям. Хорошее настроение — это хорошее лекарство, что подтвердит вам и Жеронт, знающий толк в медикаментах, и все создатели спектакля по пьесе Реньяра, и все любители комедии. Первоклассная интрига, хороший темп, открытый комизм, живость и простота образных решений делают эту премьеру привлекательной для широкой зрительской аудитории.
Е. ЛОСКУТОВА, МОСКОВСКИЙ КОМСОМОЛЕЦ от 18 декабря 1985 года