Тема пьесы — выборы Президента России (о спектакле «Профессионалы победы», радио Говорит Москва 28.03.2002 г.)

Тема пьесы — выборы Президента России

о спектакле «Профессионалы победы»

Говорит Москва, Ильмира Маликова, 28 марта 2002 г.

«Он написал такую фантастическую антиутопию», — о постановке пьесы Александра Гельмана «Профессионалы победы» рассказывают художественный руководитель Московского Нового драматического театра Вячеслав Долгачев и народный артист России Борис Щербаков.

— У вас общее мхатовское прошлое, и теперь будет общее будущее, но уже не мхатовское. Был у вас и совместный проект, вы делали спектакль.

Долгачев: И не один. «Тойбеле и ее демон» и последняя наша работа — пьеса Льва Николаевича Толстого «И свет во тьме светит», где Борис Васильевич сыграл совершенно замечательно главного героя.

— До сегодняшнего дня можно посмотреть эти спектакли, они идут?

Долгачев: Нет, к сожалению. Спектакль по пьесе Толстого не идет. Новый художественный руководитель МХАТа им. Чехова снял почти все спектакли, которые были при Олеге Николаевиче Ефремове, оставил очень немного в репертуаре.

— Мы будем говорить о другой репертуарной политике. На сегодняшний день театр — это храм или мастерская?

Долгачев: Я думаю, что театр — это не только храм и не только мастерская. Театр — это такое сообщество и такое пространство, в котором встречаются люди, те, кто делает некий продукт и те, кто потом его потребляет. Это зрители, это актеры, это огромное количество театральных цехов. Поэтому это и мастерская, и храм, и дом родной или интернат для кого-то, это зависит от того, чем живет это пространство, чем оно дышит, насколько ваше участие в этой жизни для вас гармонично, плодотворно, или наоборот.

Щербаков: Я хотел бы добавить. Для того, я с точки зрения актера говорю, для того, чтобы театр стал храмом, нужно пройти через мастерскую, очень серьезную большую работу именно.

— Школа ремесла?

Щербаков: Да, ремесла, именно мастерская ремесла для того, чтобы это стало храмом.

— Русский театр всегда славится своей актерской и режиссерской школой. Так получилось, что за последние 15 лет ушли крупные фигуры: Товстоногов, Ефремов ушел, Гончаров, Анохин. И возникло какое-то такое странное время, когда пришли на их место другие режиссеры, и от них ожидают либо того же самого, либо чего-то большего.

Долгачев: Вы знаете, мне не кажется, что смена в театре происходит какими-то рывками или блоками. Так же, как и в жизни — уходят одни, подрастают другие.

— Неужели смена режиссерских поколений происходит так плавно?

Долгачев: Я думаю, да, потому что нет с нами Олега Николаевича Ефремова и Георгия Александровича Товстоногова, но есть Петр Иванович Фоменко.

— А в БДТ и во МХАТе кризис.

Долгачев: Сколько я работаю в театре, я уже почти 30 лет в театре работаю, слово кризис не проходит никогда. Кризис каждый месяц, кризис каждый год, кризис каждое десятилетие, кризис, кризис. Это естественный процесс. Я думаю, что только через внутренний кризис что-то и познается в жизни, и развитие происходит через кризисы, гладкой ведь дороги нет нигде.

— А насколько плавно происходит смена актерских поколений?

Щербаков: Также, наверное. Также, конечно. Постепенно, плавно. Я, например, даже и не заметил, что я вроде как уже в стариках, понимаете. Ходил в молодых все, в молодых, потом — бабах.

— Очень многие актеры и режиссеры сейчас себя ищут в антрепризе. Насколько Вам кажется, вообще, антрепризный театр имеет отношение к российской театральной сцене? Насколько зритель к этому готов?

Щербаков: Если мы вспомним историю, до величайшего события 20 века, я имею в виду Октябрьскую революцию, ведь, государственных театров практически не было. Были придворные театры, императорский, остальные-то были театры частные: Малый, Большой, Александринка и Мамонтов, и тот же МХАТ — тоже частный театр. Конечно, это идет, грубо говоря, возвращение на круги своя и я больше чем уверен, что в результате, может быть, уже к середине этого века государственных театров практически не будет. Так что это все возвращение на круги своя, и в этом я не вижу ничего плохого, а вижу только хорошее. Я сужу по последним работам моим и всех актеров нашего театра, когда у нас был так называемый институт режиссуры, были одни и те же режиссеры, мне уже скучно было с ними работать, потому что я всегда знал, что они мне скажут. И я поражался им, своим режиссерам, чего они так держатся за свое место, неужели им не скучно с нами? В этом-то и смысл, на мой взгляд, театра — с разными людьми работать, чтобы не заштамповаться, чтобы снять с себя эту ракушку. Вдруг приходит какой-то режиссер, пусть молодой, но талант сразу виден, он заразителен всегда, а если еще человек обладает качеством лидера, то это вообще потрясающе, то сразу за ним идут. Я лично за, хотя я не люблю этого слова антреприза, потому, что, честно говоря, сами артисты немножечко скомпрометировали это слово, все дело в отношении актера к своей работе. Ты в антрепризе, или где угодно, но работай, работай с такой же отдачей, как ты на основной сцене или где угодно играешь, ты должен играть с отдачей.

— Мы говорим о вашем совместном ближайшем проекте. Удивительная вещь, я была изумлена, когда я услышала о том, что у вас готовится к постановке пьеса Александра Гельмана, и в ближайшем времени появится спектакль «Профессионалы победы». Начну с того, что Александр Гельман — это знамя советской драматургии конца 80-х годов, флагман перестройки. Дальше он утихает. И вдруг новая идея нового художественного руководителя Нового драматического театра — Гельман.

Долгачев: И новая пьеса. Гельман очень долго молчал, как, в общем, замолчали практически все наши ведущие драматурги, потому что все процессы, которые происходили последние 10 лет, в 90-ые годы, — процессы очень сложные, не очень ясные.

Щербаков: Причем, очень скоростные.

Долгачев: Да, да. Только хочешь пьесу написать, все опять изменилось, уже все устарело и стало историческим моментом, а не современным. И Гельман, надо сказать, вдруг неожиданную вещь предложил, он написал такую фантастическую антиутопию, он написал пьесу, действие которой происходит в 2017 году, в день столетия Октябрьской революции. Это некие прогнозы Гельмана о том, что может происходить с нашей страной, со всеми нами в недалеком будущем. А тема пьесы — выборы Президента России.

— Гельман остается верен себе. Это политическая драматургия, это президентские выборы.

Долгачев: Да, да. Это очень интересный взгляд на нашу историю в будущем, на то, как мы будем развиваться, что с нами будет происходить, а с точки зрения психологической, Гельман исследует механизмы выборов, механизмы прихода к власти. Он задает вопросы: кто выбирает, кого выбирает, мы ли выбираем, нас ли выбирают.

— Публицистика предполагает такой плакатный стиль, несколько более плоский, заостренность, может быть, какую-то провокацию и открытую форму. Это играть не скучно? Такие образы, пиарщика, это что, мечта жизни сыграть?! Кстати, кого Вы играете в этой пьесе?

Щербаков: При всем том, что Гельман остается верен себе, я имею в виду той публицистике, о которой Вы говорили, но, тем не менее, у него замечательно выписаны характеры, удивительно хорошо. Там есть и любовь, и трагедия, и комедия, там есть все. И он верен еще себе в том, что она безумно интересна поворотами, неожиданными поворотами, которые всегда присущи были Гельману, но здесь у него как никогда много этих совершенно неожиданных поворотов.

— Поворотов сюжета?

Щербаков: Поворотов сюжета.

— А образов?

Щербаков: И образов, потому что от этого и образ меняется. Так что, мне это абсолютно не скучно, я очень рад, что именно Вячеслав Васильевич Долгачев, которого я очень люблю, пригласил меня именно на эту работу.

— «Эту работу»? Это секретно, какая роль?

Щербаков: Роль героя. Я играю претендента на президентский пост, на пост Президента Российской Федерации в 2017 году.