Григорий Заславский «Александр Гельман уже выбрал нового президента России» (о спектакле «Профессионалы победы») — 23.09.2002 г.

, , , , , , , , , ,

1

Григорий Заславский

Александр Гельман уже выбрал нового президента России

спектакль — «Профессионалы победы»

Независимая газеты, 23 сентября 2002 года

«Профессионалы победы» на сцене Нового драматического театра

Лето 2017 года. Убит президент России Петр Дубов. На внеочередных президентских выборах должен победить его сын, Олег Петрович Дубов. Так решил Ефим Макарович Миндлер, советник прежнего президента и, судя по всему, вершитель всех российских судеб. Одновременно он как-то связан с дальневосточной мафией, ставленником которой, судя по всему, был Дубов-отец?

Так начинается новая пьеса Александра Гельмана «Профессионалы успеха». Несколько лет тому назад он принес эту пьесу, а вернее, только первое действие во МХАТ имени Чехова, показал Ефремову. Олег Николаевич решил ее ставить, но не успел. Вячеслав Долгачев пьесой Гельмана начинает теперь свою жизнь в Новом драматическом театре.

Однако первого действия ему показалось мало и Долгачев попросил Александра Гельмана написать продолжение. «Профессионалы победы» — так называется пьеса Гельмана и спектакль Нового драматического театра — в окончательном варианте заканчивается как настоящий детектив: на выборах побеждает не сам Олег Дубов, а его двойник? Ну, и т.д.

Существенное различие: у Гельмана пьеса разворачивалась в «интерьерах» 2009 года, а Долгачев ради еще большего обострения всех политических подробностей (так во всяком случае объясняет эту метаморфозу он сам) перенес время действия в год столетия Великого Октября.

У спектакля Нового драматического театра много недостатков. Хочется сказать, что их много пока, так как есть надежда, что актеры еще разыграются, вернее, — сыграются, поскольку поодиночке они и сейчас играют неплохо, а кое-кто и хорошо. Но сценография Владимира Боера, конечно, такого улучшения в развитии не обещает. Так и будут посверкивать вертикальные и наклонные зеркальные и цветные панели — что-то из антуража телевизионной студии, где проходит самая первая сцена. Вряд ли «разносятся» костюмы Наталии Закурдаевой, мимо которой, кажется, прошло указание автора на 2009-й и режиссерское решение «состарить» пьесу еще на несколько лет.

У спектакля Нового драматического театра имеется достоинство, которого лишены почти все нынешние — недавние — премьеры: он имеет отношение к нашей жизни. К той, на которую театр давно уж не замахивается, полагая неинтересной для сцены. К той, которая еще недавно занимала так много нашего внимания, заставляла просиживать часами у телевизоров, переключаясь с Доренко на Киселева и Сванидзе. К той политической жизни, которая в России традиционно составляла часть быта, так что разговоры о политике у нас — такая же естественная часть любой беседы, как у англичан — обмен ничего не значащими репликами о погоде.

Своей пьесой Гельман как будто подливает масла в гаснущее пламя, убеждая в том, что даже и в «тихое» время политическая жизнь не затихает и только наши невниманье и неискушенность способны породить мысль или миф о ее тишине. Верно и то, что театр не равен жизни. Как бы то ни было, в пьесе Гельмана события развиваются стремительно, все меняется вдруг, и резкие повороты сюжета отсылают к классическим образцам.

Сегодня, когда, кажется, только ленивый не пишет «современные пьесы», мастерство по-прежнему в цене. И по-прежнему — редкость. Как говорится, мастерство не пропьешь. Новая пьеса Александра Гельмана, появившаяся после десятилетнего молчания драматурга, — тому подтверждение.

Мастер производственной пьесы, Гельман прежде писал, как известно, про заседание парткома, где обсуждался поступок бригадира Потапова, который отказался от премии; про приемку недостроенного объекта, чему мешал некстати явившийся искатель справедливости? В «неинтересном», будничном он обнаруживал неочевидную занимательность, — скрытые пружины, небудничную интригу. Писал так, что становилось интересно. Получались роли: в одной только картине «Премия», снятой по пьесе «Заседание парткома», замечательно сыграли Евгений Леонов, Олег Янковский, Михаил Глузский? В «Скамейке» Татьяна Доронина сыграла одну из лучших в Москве ролей, так что и после раздела театра, давно переведя Гельмана в разряд недругов, актриса продолжала играть этот спектакль.

Знакомый с производством, о котором приходилось ему рассуждать, Гельман и теперь пишет о том, что ему известно. Во-первых, политические технологии стали профессией его сына, Марата Гельмана. Во-вторых, сам Александр Гельман участвовал, насколько нам известно, в нескольких предвыборных кампаниях.

В новой пьесе, правда, в отличие от старых образцов, нет места положительному герою в классическом понимании, — такому, как бригадир Потапов или Лева Шиндин (кажется, так звали героя пьесы «Мы, нижеподписавшиеся?»). Остается полагаться на то, что драматург знает описываемый «человеческий материал».

Для первого спектакля на новой сцене Долгачев выбрал совершенно антрепризный путь, пригласив двух актеров МХАТа имени Чехова, актрису из Театра-студии киноактера и актера Театра на Малой Бронной. «Своим», правда, достались две главные женские роли — Ирина Мануйлова сыграла Машу, жену кандидата в президенты, а Любовь Новак — актрисы, нанятой для участия в политической борьбе. Но дух антрепризы вытравить полностью не удалось: к сожалению, к работе «на стороне» даже самые уважаемые актеры относятся с меньшей трепетностью, чем к служению по основному месту работы.

Борису Щербакову, актеру МХАТа имени Чехова, достается завидная роль: он играет сразу и кандидата в президенты Олега Дубова и его двойника, провинциального артиста Владимира Федюнина, которого мастер новых политических технологий, Ефим Макарович Миндлер, привлекает к участию в политической борьбе. Стремительные перемены и преображения актеру удаются без особых усилий (и к удовольствию публики), а вот на сцене сопровождаются затемнением и не слишком уместными «мистическими» всплесками ярких белых огней.

Миндлер Льва Дурова — то ли еврей, то ли украинец, и вправду, как говорится в пьесе, взявший еврейскую фамилию «по случаю», — воспринимается именно как еврей, поскольку уж слишком много на памяти прототипов (от Березовского до Павловского и уже упомянутого Марата Гельмана). Играет, конечно, смешно, хотя текст позволял еще более свободную манипуляцию — от простого шаржа до высокой комедии или той самой комедии трагедии (жанра, заявленного в программке).

Щербаков и Дуров — конечно, главная приманка для публики, которая знает актеров по прежним фильмам и нынешним сериалам. Хотя на уровне с ними, спокойнее, чем они, а значит временами и тоньше, удачнее играет Машу Ирина Мануйлова.

Поскольку переход Долгачева из очередных режиссеров МХАТа имени Чехова в худруки Нового драматического связан был с организационными реформами Табакова, зал был чуток к упоминанию имени Табакова. То — будто бы приглашенного в эфир «по случаю 82-летия» (этим начинается пьеса Гельмана), то — присылающего приветственную телеграмму только что избранному президенту России (и это, кажется, присочинено было уже самим театром). Табакову, конечно, достанет чувства юмора повеселиться вместе со всеми. Эта остроумная пикировка добавляет веселья там, где его по тем или иным причинам недоставало.

(Visited 39 times, 1 visits today)

Посмотрите еще...