Ирина Алпатова «Вечер с Володиным» (о спектакле «Дочки-матери») — 11.10.2007 г.

Ирина Алпатова

Вечер с Володиным

спектакль — «Дочки-матери»
Культура, 11 октября 2007 года

«Дочки-матери». Новый драматический театр

Новый драматический театр открыл сезон, как водится, премьерой — спектаклем «Дочки-матери» по пьесе Александра Володина в постановке художественного руководителя театра Вячеслава Долгачева. Зрители со стажем уже привыкли к тому, что каждый сезон здесь угощают каким-либо драматургическим открытием, малоизвестными, а то и вовсе не известными пьесами Гольдони и Вольтера, Ивана Шмелева или Александра Гельмана. Что же касается Володина, чье творчество, казалось бы, перепахано вдоль и поперек, то и здесь обнаружилось нечто новое. Оказалось, что помимо всем известного киносценария «Дочки-матери» существует и одноименная пьеса, от него отчасти отличающаяся. Впрочем, наверное, это не столь принципиально. Но в любом случае популярность прежней интерпретации заставит собраться и бросить определенный вызов: мы сегодня не станем лучше или хуже, мы будем другими.

Хотя Александр Володин, наверное, последний представитель великой драматургии ХХ столетия, тем и хорош, что не требует никаких интерпретаций. Его, по счастью, не надо осовременивать и подводить под общий знаменатель реалий сегодняшнего дня. «Современная драма» — так определен в программке жанровый подзаголовок спектакля. И в этом — правда-истина, потому что и 30 лет назад, и сегодня проблемы «дочек-матерей» не изменились, равно как и способы их решения. Куда важнее найти нужную интонацию, не отвлеченно-повествовательную, но личностно-искреннюю, как будто все это и в самом деле тебя касается. Но при этом еще попасть в интонацию собственно володинскую, по-своему эксклюзивную, только уже в литературно-эстетическом смысле.

Наверное, одна из главных удач нового спектакля Вячеслава Долгачева — это его весьма своеобразное звучание. Нет, речь идет не только о музыкальном оформлении, где объединены «вечный» Шопен и ретропесенки Новеллы Матвеевой. Здесь все время слышится какая-то гармоничная мелодия, составленная меж тем из самых разных «ноток». Нотки серьезно-уважительные — внимание к тексту и стилю автора. Нотки ироничные, но по-доброму — некий привкус советского «ретро», без которого не обойтись. В этой мягкой иронии есть что-то от диалога времен, где изменчива форма, но не суть. Нотки комедийные, коими насыщены образы многих персонажей (от главных до эпизодически появляющихся работников детского дома), снимают однозначность «драмы», переводя ее в регистр обычной жизненной истории, где есть место не только слезам, но и многим радостям обыденного бытия.

И в то же время режиссер в тандеме с художником-постановщиком Маргаритой Демьяновой немножко эту жизненную ситуацию театрализует, делая ее хорошо отрепетированной, но легкой, как танец. Воздушная балетная классика. И тогда кажется, что квартира Васильевых, не поражающая бытовыми приметами, периодически проступает из недр танцкласса. С непременными зеркалами, станком для балетного тренинга и персонажами-танцорами, на которых в прологе довольно-таки строго покрикивает сама Елена Алексеевна (Ирина Мануйлова).

В том известном фильме Сергея Герасимова старшее поколение героев играли сплошь мэтры — Тамара Макарова, Иннокентий Смоктуновский, да и сам режиссер предстал на экране в эпизодической роли Петра. В них было много серьеза и опытной многозначительности больших мастеров, что порой, казалось, отчасти сковывало открытый выплеск эмоций. Нынешние отцы-матери, да и дочки тоже, прежде всего значительно помолодели, еще не успели постичь мудрость прописных истин, а потому сохранили непосредственную живость реакций. Порой чрезмерно непосредственную, как у Елены Алексеевны — Мануйловой в начальных сценах, когда эмоции, а вернее, способы их выражения слегка зашкаливают за определенные пределы. Впрочем, впоследствии все выравнивается, и некий вариант человеческой судьбы проступает не в криках и всхлипах, а в самом обычном разговоре, в недоговоренности фраз.

У этих «старших» — свой мир, с тихим самоедством Вадима Антоновича (Андрей Зенин) или шумными вояжами друга семьи Петра (Анатолий Сутягин), с приглушенным чтением стихов и старомодными попытками во всем искать смысл. Мир, уже не слишком понятный и интересный «племени младому», но все же способный еще удержать молодняк под крылом — Дома, Семьи. И вот сюда-то, в такой Дом, попадает Ольга (Елена Муравьева), девушка в прямом смысле слова «не от мира сего». Детдомовка, воспитанная в лучших традициях советского оптимизма, патриотизма, коллективизма и прочих духоподъемных «измов» минувшей не столь давно эпохи.

Хотели того режиссер с актрисой или все получилось само собой, но никакой не то чтобы издевки, но даже снисходительной усмешки над этими ныне нелепыми «измами» здесь не возникает. Весь этот массовый энтузиазм — не более чем защитная реакция, укрытие от неизбежного одиночества. Нет мамы, которая спела бы колыбельную, так Ольга — Муравьева, убирая следы застолья, сама бодро запевает: «Ленин всегда живой». И кто виноват, что у «общественного» ребенка нет свободы в выборе репертуара? Равно как и в выборе иных вариантов поведения, нежели коллективистские стереотипы.

Режиссер очень хотел подчеркнуть «отдельность», «особость» Ольги, вплоть до того, что актриса заговорила по-другому, старательно «окая». Впрочем, это порой тоже казалось лишним, потому что Елена Муравьева вполне способна добиться нужного эффекта и без нарочитых внешних приемов. Есть категория актрис, роли которых разнятся лишь покроем платьев, они же сами старательно играют «я в предлагаемых обстоятельствах». У Муравьевой же, несмотря на молодость лет и небольшое количество ролей, на сцене каждый раз возникает иной человек, вполне самостоятельный и жизнеспособный. Подобные же качества, между прочим, ценятся весьма высоко.

Хотя и прочих молодых актеров, решительно вливающихся в большой репертуар Нового драматического, упрекнуть не в чем. У Надежды Пылаевой (Аня), Александры Змитрович (Галя), Дмитрия Вагина (Резо) и других роли не столь объемны и выигрышны. В данном спектакле, разумеется. Но их актерский потенциал очевиден. Вообще, последние сезоны Нового драматического театра, помимо авторских открытий, характерны еще и открытием новых имен, которые не гаснут, вспыхнув лишь разок-другой, но лишь набирают яркость. Обновление же труппы, как оказывается, задача не только служебно-техническая, сколько вполне творческая, не везде и не всегда успешно решаемая. Здесь же, как видите, все получается.